Шиповничек медленно приближалась к алтарю, приветственно махая зрителям и раздавая во все стороны воздушные поцелуи, однако не забывала и победоносно поглядывать на Лиама.
— А что я тебе говорила? — произнесла она одними губами и улыбнулась, увидев, как Лиам сполз на помост.
Однако в тот момент, когда Шиповничек преодолела две трети пути, из-под кресла какого-то барона с моноклем выскочил Дункан, запрыгал и завизжал, тыча пальцем в единорожиху:
— Женни фон Рогоконь!
Единорожиха остановилась, вскинулась на дыбы, платье на ней взметнулось.
— Правда, Женни фон Рогоконь ей идеально подходит? — улыбнулся Дункан.
— Идиот, что ты делаешь?! — процедила сквозь зубы принцесса Шиповничек. — А ну сядь на место, а то я брошу тебя в подземелье вместе с мешком крыс!
Дункан не шелохнулся. Шиповничек хотела объехать его, дернула поводья, но стоило ей заставить единорожиху шагнуть вправо или влево, как Дункан прыгал туда же и преграждал ей путь.
— Как будто мы с тобой танцуем! — хихикал он.
К принцессе бросились несколько стражников, однако Шиповничек предостерегающе подняла руки.
— Не подходить! — приказала она. — Рядом с платьем — никакого насилия! — И, нагнувшись, прорычала Дункану: — А ну… прочь… с дороги!
— Обожаю единорожков! — воскликнул Дункан и обвил руками шею животного.
Пока все глаза были прикованы к представлению на ковровой дорожке, Элла, Фредерик и Густав прокрались к алтарю с тыла.
— Эй! — шепнул Фредерик.
Лиам посмотрел вниз — и решил, что у него уже галлюцинации. Элла прижала палец к губам. Стражники по обе стороны от Лиама только и глядели что на Дункана, который нежно перебирал пальцами единорожью гриву и что-то распевал, — однако они с Архижрецом преградили Густаву путь к помосту. Плечистый и рослый принц никак не мог взять в толк, как пробраться туда, никого не толкнув.
Шиповничек окончательно потеряла терпение: ей нужно было сию же секунду убрать Дункана с дороги.
— Ладно, не получилось, — процедила она и слезла с единорожихи.
А Дункан так увлекся своей восторженной серенадой, что не успел ей помешать. Оркестр опомнился и заиграл снова, и Шиповничек прошагала к алтарю под звуки труб и барабанов.
Лила, сидевшая у прохода, непринужденно подставила невесте подножку, Шиповничек покатилась кувырком и запуталась в нелепом сверхдлинном шлейфе. Птички в головном уборе запищали и забили крылышками. На помощь принцессе снова поспешили стражники, однако та выпростала голову из-под нескольких слоев перекрученной блестящей ткани и заорала на них:
— Не прикасаться к платью!
— Ваше высочество, вы целы? — спросил с алтаря Архижрец.
— Абсолютно! — рявкнула принцесса Шиповничек и поднялась. — Начинай свою дурацкую церемонию!
— Сейчас или никогда, — шепнула Элла принцам. — Стражника слева беру на себя, правый — твой, Фредерик. Густав, хватаешь Лиама.
Она вскочила и оглушила одного из стражников рукоятью меча. Стражник повалился навзничь.
Фредерик попробовал было последовать ее примеру. Однако стражник остался стоять. И даже ухом не повел. Тогда Фредерик ударил его посильнее. На сей раз стражник поморщился. И сердито обернулся.
— Извините, — пролепетал Фредерик. — Э-э-э… рука сорвалась.
Стражник чуть не схватил его, но тут Элла врезала вояке кулаком в челюсть. Стражник зашатался и рухнул с края помоста, а Фредерик перевел дух.
— Вот почему я твержу тебе, Фредерик, что надо делать зарядку! — упрекнула его Элла.
— Я каждое утро десять раз кручу шеей! — обиделся принц.
Между тем Густав под испуганные возгласы толпы вскочил на помост и поднял Архижреца над головой. И заозирался, не зная, как поступить со священнослужителем.
— Отпустите меня! — кричал Архижрец.
— Прости, Храмовый, ничего личного, — сказал Густав и швырнул старика в первый ряд.
Архижрец приземлился прямо на колени родителям Лиама, и те вместе с креслами повалились на спину.
— Что происходит? — рассвирепела Шиповничек.
К алтарю со всех сторон бежали десятки вооруженных до зубов стражников. Густав ухватился за дубовую кафедру, закряхтел и оторвал ее от помоста.