— Нет, не знал. Она не пахла, как они.
Я замираю. Если кто-то и мог бы вспомнить их запах, так это Лахлан. Он даже помогал мне охотиться на них какое-то время, а его инстинкты безупречны, учитывая возраст.
— Если она и Ван Хельсинг, то это настолько незначительно, что невозможно определить. И какая разница? Она твоя истинная пара, — продолжает он, его взгляд ясно дает понять, что он считает меня полным идиотом.
— Я рассказал ей свою историю несколько дней назад, а она скрывала это от меня.
Слова звучат пусто даже для меня самого, пока в животе не нарастает ощущение провала.
— Ты ведешь себя, как ребенок, которому нужна мама. Если не вытащишь голову из задницы, окажешься в большой беде. Кто сказал, что в конце концов ты не потеряешь ее из-за этого? Уитли любит тебя, я видел это с той самой ночи, когда ты ее укусил. И что с того, что она Ван Хельсинг? Это не она виновата в том, что с тобой сделали.
— Я не знаю, что и думать.
— Да плевать, Ван Хельсинг она или нет. Она красивая, горячая и твоя пара. Один шанс за всю жизнь. Сколько сотен лет ты ждал, думая, что у тебя никогда не будет пары из-за того, как тебя обратили? Судьба свела вас, и, возможно, это был единственный способ.
Раскаяние.
Оно разрастается в груди, когда я вспоминаю, какой разбитой выглядела Уитли, когда я велел ей уйти, и какие ужасные вещи я сказал, не справившись с тем, через что прошел за последние триста лет.
Стыд захлестывает меня за то, как я поступил со своей женщиной. Я связал ее с болью из прошлого, которая не имеет к ней никакого отношения, и позволил ярости затуманить разум.
В животе разверзается бездна, и все внутри скручивается от ужаса при мысли о том, что она могла уйти, уже могла покинуть меня. Черт. Следом пронзает страх.
А что, если она уже ушла из замка, потому что я практически заставил ее это сделать?
Уитли — моя истинная пара, и она идеальна для меня. Я вел себя как полный идиот, потеряв над собой контроль, хотя она не была в этом виновата. Я был настолько ослеплен шоком и неверием, что она вообще могла хоть как-то быть связана с семьей, с которой я столько лет сражался…
Но Лахлан прав. Я люблю ее. Так какого хрена я все еще здесь? Почему прошлое, которое не имеет к ней никакого отношения, вообще должно что-то значить? Почему я позволяю Ван Хельсингам продолжать мучить меня, забирая единственное хорошее, что они мне дали — ее — из-за старых ран?
Мое лицо искажается гримасой, когда гнев, наконец, спадает.
— Блядь.
— Иди скажи ей, что ты придурок, и что я передаю привет, идиотина, — говорит Лахлан, прежде чем развернуться и уплыть прочь.
Глава 35Уитли Уитт
Вместе навсегдаууууууу.95
Ноги кричат от напряжения, пока я заставляю их двигаться, мчась сквозь лес на головокружительной скорости и проскальзывая между деревьями так быстро, как только могу. В своем волчьем облике я быстро углубляюсь в лес рядом с замком, прежде чем повернуть обратно.
Я прекрасно понимаю, как сильно изменилась моя жизнь за такое короткое время. Я только жалею, что меня заставляет заниматься спортом не что-то другое. Но если я не бегу, мои волосы начинают виться, и я начинаю плакать. Я уже два часа в таком состоянии и все еще не чувствую себя лучше.
Я снова и снова вижу лицо Коннора и то, как он смотрел сквозь меня, будто меня вообще не было. А потом, когда он все же посмотрел, в его взгляде была лишь ненависть.
Мне больно, и я не знаю, как это пережить.
Я понимаю, почему Коннор так зол. Не могу и представить, что он чувствует или через что проходит, но это не моя вина, и я не выбирала родиться такой, как он не выбирал быть укушенным так давно.
Это несправедливо.
Острая боль пронзает бок. Я замедляюсь, чувствуя, что тело слабеет, дыхание сбивается, а силы на исходе.
Я возвращаюсь в человеческий облик и подхожу к дереву, где оставила одежду перед пробежкой. Сначала было странно раздеваться догола посреди леса, но теперь это ощущается как свобода.
Как только я натягиваю любимую футболку с лицом Джейми Фрейзера96 и коричневые леггинсы, слезы обжигают горло и глаза, пока я уже не могу видеть нормально.
Он такой чертовски глупый, и, возможно, я тоже, раз все еще люблю его, и я никуда не собираюсь уходить.
Я так сильно врежу ему по яйцам в следующий раз, когда увижу, за то, что он заставил меня плакать, засранец. Может, даже превращусь в волчицу специально, прицелюсь, как футболист перед ударом, и отправлю его яйца в следующий год.97
А может… мне просто уйти, как он и хочет. Возможно, это слишком серьезное препятствие для него, чтобы пережить, и мысль об этом не дает мне покоя. Черт! Я не знаю, что делать!