— Услышал тебя.
В салоне я быстро прибрала к рукам провод и подключила к нему свой телефон. Из колонок тут же полился мой плей-лист, а я сама уже строила маршрут. В пробку мы, наверняка, встрянем.
— Не против же музыки?
— Как я могу быть против?
То что музыкальный вкус у меня странный, я и сама знала — в одном ряду могли быть песни КиШа, Инстасамки, Надежды Кадышевой, а так же кей-поп и отрывки из французских опер, в частности — Собора Парижской Богоматери. Кто хоть раз со мной тусил, всегда валялись от подборок. Ну, а я что? Для меня делить музыку на хорошую и плохую — это моветон. Я кайфовала от всего, что мне могло понравиться, а нравилось мне многое.
Вот и сейчас — только отыграл заводной трек сладкоголосых корейских мальчиков, как следом затянулась «Виновата ли я», которой я с удовольствием стала подпевать. Кирилл только улыбался.
— …Виновата ли я, что мой голос дрожал, когда пела я песню ему… — на бедро, прямо рядом с краем коротких шорт, опустилась его большая ладонь, слегка сжимая кожу.
Мне так нравилось за ним наблюдать, особенно когда он на чём-то сосредоточен. Вот и сейчас полностью сконцентрирован на дороге, позволяя себе лишь мимолётную ласку моей ноги. Плюс тысяча к сексуальности. Пока был момент, стала более внимательно рассматривать его тату. У него они были необычные. Нет, были и довольно приземленные — морда тигра, раскрытая пасть змеи, просто надписи или какие-либо только ему понятные комбинации чисел, а вот остальные — абстракции из графиков, философские формулы, какие-то знаки. Руки из «Сотворения Адама» на груди — только это чего стоит. Не портаки, а реально такие татуировки, которые хочется поразглядывать, потому что цепляют своей простотой, но в тоже время необычностью. Надо будет порасспрашивать, почему именно такие.
Потом стала цепляться взглядом за салон машины. Вылизанная — это мягко сказано. Я тоже любила чистоту, но у него реально, как в операционной. Ни пылинки, ни соринки. Педант… Надо будет выпросить сесть за руль.
— Дашь порулить?
— Сейчас? — было видно, что слегка напрягся. Шо, не любит давать свою бибику?
— Не, по пробке я тащиться не хочу. Сам наслаждайся. Лучше завтра, когда в город поедем, будет свободно и можно навалить, — и молчит. Вот те на! — Что, у нас не такие отношения что ли? Или принцип какой?
— Да нет… Почему? Посмотрим.
Я нервно улыбнулась.
Посмотрим? На чё он смотреть собрался? То есть, сесть на мотоцикл и, можно сказать, доверить свою жизнь — пожалуйста, а машину свою — нет…
— Ну смотрят обычно фильмы, дорогой. В любом случае, завтра ты будешь не в состоянии сесть за руль, — козыри-то, вот они родимые. Думает, дурочка? Не…
— Я нормально переношу алкоголь.
— Это ты просто с моим папой не пил. Будешь ещё завтра упрашивать, вот только соглашусь ли я…
— Хочешь поспорить?
Я повернулась к нему и, улыбнувшись, протянула руку. Кир сжал мою ладошку, и я разбила наше рукопожатие левой рукой.
— На желание устроит?
— Устроит, — он хмыкнул и вернул ладонь на место.
После моста пробка рассосалась, и мы довольно быстро доехали до Малой Царевщины, а дальше по улочкам, через переезд и подъехали к двухэтажному дому. Мама будто ждала за калиткой, потому что тут же выскочила и принялась открывать гараж. Пока ворота медленно открывались, я вылезла.
— Мы уж думали, что всё-таки не приедете, — мамуля обняла меня, а Кирилл плавно заехал в темноту гаража.
— Я предлагала Киру в следующий раз вас навестить, но он настоял, что бессмысленно уже откладывать поездку.
— Папе это понравится. Я тебе потом расскажу, как он меня сегодня терроризировал.
— Хорошо.
Хлопнула дверца машины, а затем Кирилл полез сначала на заднее сидение, доставая наши вещи, следом и в багажник. Тут я удивилась — на свет вылезли букет и упаковка бутылок, видимо, с сидром.
— Вечер добрый! Тамара Львовна, это вам, — он отдал букетище маме, а та вся поплыла.
— Добрый! Ой, Кирилл, ну не надо было… — а сама аж засветилась от такого внимания.
— Ну как это, не надо? За такую красавицу, — он кивнул на меня, — вам не только цветы нужно.