— Они не подходят к нашим платьям. — Да уж.
— Это отстой. — Если бы я был быком, то жевал бы жвачку, настолько мне надоел этот разговор. — Что-нибудь еще?
У меня есть дела поважнее, а эти трое не в моем вкусе. Мне нравятся женщины, которые достаточно умны, чтобы носить одежду, когда на улице холодно, Господи Иисусе.
— Можно войти? — смело спрашивает одна из них, брюнетка, на которой меньше всего одежды из этой троицы, трясущаяся как осиновый лист в сером платье цвета металлик на бретельках.
— Нет. — Я отталкиваюсь от дверного косяка, потирая руки. Берусь за дверь, чтобы закрыть ее. — Ну, увидимся. Может, пойдете, наденете свитера или еще что-нибудь.
— Ну ты и козел! — отвечает одна из них, ее длинные висячие серьги ловят свет от фонаря на крыльце.
— О, хороший ответ. — Я ухмыляюсь. — Если я такой козел, почему вы хотите зайти внутрь?
Я с удовольствием захлопываю дверь.
Глава 8
Райан
«В каждой истории есть две стороны, но он придурок в обеих».
— Райан Винни
— Клянусь, что не слежу за тобой.
— Правда, — растягиваю я. — Так вот почему ты меня преследуешь? Опять?
Парень выкладывает свое барахло на стол рядом с моим и садится без приглашения.
Не то чтобы оно ему было нужно, но все же было бы вежливо с его стороны спросить.
— Мы в одном классе, — бормочет он. — Расслабься.
Резко поворачиваю голову к нему.
— Разве ты не знаешь, что это триггер — сказать женщине, чтобы она расслабилась?
— Правда? — Ему все равно. — Странно.
Он открывает свой ноутбук и включает его, не обращая внимания на мое раздражение.
— Почему ты сел здесь? Здесь миллион других мест.
Парень поднимает бровь.
— Правда? Миллион?
Боже мой, он такой раздражающий.
— Серьезно, почему ты сидишь здесь?
Я честно хочу знать. И почему я не положила свою сумку с книгами на сиденье, когда пришла сюда?
— Потому что ты такая дружелюбная и приветливая.
— Да, это так. Спасибо. — Много сарказма, мало искренней благодарности.
Мы смотрим в сторону входа в лекционный зал, и я пытаюсь игнорировать его существование, но Даллас усложняет задачу, когда расставляет ноги и выставляет вперед свое огромное тело. Как я не замечала его раньше?
Сегодня на нем серые джоггеры.
Темно-серая толстовка.
Без шапки.
Он всегда был в ней в те разы, когда я сталкивалась с ним, и вид его лохматых, иссиня-черных волос поражает.
Если внимательно посмотреть на него…
У него толстые бедра — любой человек с хорошим зрением может это увидеть. Эти штаны ему очень идут.
Черт возьми!
Почему эти парты стоят так близко друг к другу? Разве мы не должны быть на расстоянии шести футов друг от друга?
Я стараюсь не замечать его линию челюсти.
И что от него пахнет одеколоном.
И его большие руки. Большие ладони.
Пальцы, которые закрывают всю клавиатуру ноутбука, когда он их расставляет…
Неважно.
Я смотрю прямо перед собой.
— У тебя есть карандаш?
Что это за вопрос? Он пользуется ноутбуком.
— Нет.
— Есть конфеты?
Что?
— Нет.
— Протеиновый батончик?
— Может, помолчишь? — шиплю я, оглядываясь по сторонам, чтобы проверить, не слушает ли кто-нибудь наш разговор. — Некоторые из нас хотят услышать, что она говорит.
В передней части комнаты профессор Ребекка Робинсон обсуждает аспекты обслуживания клиентов в деловом общении и то, как на них повлияло создание социальных сетей, как они развивались.
По крайней мере, так гласит заголовок ее презентации в PowerPoint.
Рядом со мной Даллас роется в кармане рюкзака и достает пару очков в черной оправе. Сдвигает их на переносицу, пока яичники во всех уголках мира взрываются.
Отлично.
Ладно, он симпатичный, большое дело.
Факт в том, что он придурок, и я знаю об этом не понаслышке.
— Ты слышала что-нибудь от Диего в последнее время? — шепчет он рядом со мной, одновременно делая пометки на своем ноутбуке, как будто он внимательно слушает лекцию. Между тем, я почти не слышала ни слова из того, что говорила профессор Робинсон.
— Нет.
Он фыркает.
— Это меня не удивляет. Никакого хребта.
Стук, стук, стук.
Даллас печатает ужасно быстро для парня с такими большими руками.
— Ты ведь не посылала ему сообщения?
— Тоже нет, — бормочу я уголком рта. — Но спасибо за кредит доверия.
— Эй, этот парень не дал тебе никакого объяснения. Я бы не удивился, если бы ты ему написала. — Он продолжает стучать о клавишам. — Я бы разозлился.