Когда Карл-Александр неожиданно умер, Зюсса схватили и отдали под суд. Под пытками он сознался во всем, что от него требовали. А требовали от него интересных признаний — нельзя же казнить человека за то, что он повышал налоги. А вот за то, что он, еврей, вступал в любовные связи с христианками, можно. Вокруг этого и крутился весь процесс. Сначала Зюсса обвинили в том, что он сожительствовал с четырнадцатилетней девочкой, но две повивальные бабки засвидетельствовали, что та девственница. Дальше выяснилось, что среди многочисленных любовниц Зюсса (а они, похоже, действительно у него были) оказались дамы из высшего общества, поэтому какие-то истории не были вынесены на суд, но одну двадцатилетнюю христианку, у которой были отношения с Зюссом, все-таки обнаружили, и скрыть их она не смогла, так как у нее родился от Зюсса сын. Когда Зюсса приговорили к смертной казни, его дворец был уже разграблен, жители Вюртемберга ликовали, считая, что избавились от страшного злодея. Новый герцог отменил многие прогрессивные нововведения Зюсса, что совершенно не способствовало улучшению обстановки в его государстве.
Очень похожую политику примерно за полвека до Зюсса проводил куда более знаменитый финансист — министр Людовика XIV Жан-Батист Кольбер. Он тоже повышал налоги, тоже создавал мануфактуры, тоже торговал должностями и даже отменил все проданные за предыдущие тридцать лет дворянские титулы, чтобы заставить купивших их буржуа снова начать платить налоги (дворяне их не платили). Кольбера тоже очень не любили, его гроб во время похорон чуть не растерзала толпа. Но его не судили и к смертной казни не приговаривали.
В истории еврея Зюсса огромную роль сыграл тот факт, что он был евреем. То, что герцог Карл-Александр был католиком в протестантском государстве, тоже осложнило ситуацию, но все-таки не настолько, как в случае с еврейством его финансиста.
Высокие налоги собирали в тот момент все финансисты, и романы в вольнодумном XVIII веке были у подавляющего большинства известных людей, но роман еврея с христианкой простить было невозможно. Поэтому Зюсс, несмотря на его мольбы о пощаде, был казнен. А новый герцог, отказавшийся подписывать прошение о помиловании, цинично воскликнул: «Редко случается, чтобы еврей расплачивался за жуликов-христиан». Кроме того, Зюсс, к возмущению его преследователей, не желал отрекаться от своего еврейства. Он ничего не ел в тюрьме, потому что ему не давали кошерную еду, просил, чтобы к виселице его сопровождал раввин, но ему и в этом отказали, зато до последнего момента уговаривали перейти в христианство, обещая помилование. Зюсс отказался. И, как гласит легенда, последними его словами были слова еврейской молитвы.
Во время суда Зюсс с вызовом сказал, что выше виселицы его все равно не повесят. И настолько велика была ненависть к нему, что решено было повесить его выше виселицы. Вот как описывает это Лион Фейхтвангер в романе «Еврей Зюсс»:
«Он обернулся и увидел Штутгарт. Собор, церковь Святого Леонарда, старый дворец и новое дворцовое здание, деньги на постройку которого добывал он. Слева от него одиноко высилась деревянная виселица. Но она казалась совсем невзрачной перед фантастическим, замысловатым железным сооружением, предназначенным для него. Двойная лестница с многочисленными ступенями, с бесконечными подпорками шла вверх, целая система колес, цепей и шарниров стояла наготове, чтобы втащить наверх клетку». Тело Зюсса оставалось в клетке целых шесть лет — в назидание тем, кто будет собирать с христиан слишком большие налоги и поднимать глаза на женщин-христианок.
Прошло два столетия, за которые многие писали и размышляли о Йозефе Зюссе. Когда Лион Фейхтвангер в 1925 году написал «Еврея Зюсса», он не только размышлял о событиях XVIII века, но и реагировал на усиление антисемитизма в Германии, все больше симпатизировавшей нацистам. А в 1940 году в нацистской Германии, откуда Фейхтвангер уже давно бежал, где сжигали его романы, а евреев депортировали в концлагеря, режиссер Файт Харлан поставил фильм «Еврей Зюсс». Заглавную роль сыграл актер Фердинанд Мариан, которому особенно удавались негодяи и соблазнители. Именно на этом был построен весь фильм. Авторы сценария лишь отчасти следовали за историческими фактами, ловко создавая ощущение страшной еврейской угрозы, и, не стесняясь, фантазировали — это ведь художественный фильм.