- Двузубая, - неожиданно шепнул Колин и сам потянулся к нужной.
Я ответила полным горячей благодарности взглядом. Какая же я скверная: плохо думала о нем все это время, а он даже не стал смеяться, заметив мое затруднение!
Схватив нужный прибор, я принялась накалывать горошинки, звонко клацая о тарелку, пока в наступившей тишине не заметила взлетевшие брови леди Уикедхант. Вилка в её руке отличалась большим количеством зубьев, и горох на ней покоился, как на лопатке.
Я беспомощно посмотрела на Колина: его пальцы держали нужный прибор, а лицо выражало высокомерное недоумение, на мгновение сменившееся злорадной ухмылкой, когда он отворачивался. Глаза защипало, и я уткнула их в тарелку, до конца обеда поднимая лишь затем, чтобы украдкой посмотреть по сторонам и избежать новых промахов.
Впрочем, я все равно их совершала и к себе вернулась совершенно подавленная, представляя, как леди Уикедхант бурно высказывает сэру Филиппу свое возмущение моим чудовищным воспитанием, вернее, отсутствием оного.
А через неделю под нашей крышей поселилась мисс Стокинг – гувернантка. Её прическа отличалась зеркальной гладкостью, платья – похвальной сдержанностью, как шептались слуги (а их мнение я всегда знала благодаря Сюзете), лицо же - поразившей меня при первой встрече безэмоциональностью. Сейчас, по прошествии многих лет, восстанавливая в памяти облик своей первой наставницы, я склоняюсь к мысли, что ей было не многим более двадцати, но в мои семь двадцать лет казались такими же немыслимо далекими, как сто. И ещё, думается, она немало нервничала, получив столь престижное место, чем и объяснялась суровость, порой излишняя, которую я принимала за природную черствость.
С её появлением началось мое восхождение к вершинам великосветской утонченности, которые мне, увы, так никогда не довелось покорить, а все потому что очень скоро выяснилось: я середнячок. Чтение, письмо, арифметика, география, дважды в неделю рисование и игра на фортепиано – все шло у меня одинаково ровно, вернее, одинаково хромая на обе ноги.
Леди Уикедхант, раз в неделю приглашавшая мисс Стокинг к себе, чтобы с вежливым безразличием поинтересоваться за чашечкой чая моими успехами, слышала один и тот же ответ, при котором обычно присутствовал кто-то из слуг, перенаправлявших в итоге, вольно или невольно, информацию ко мне: девочка тихая, послушная и весьма старательная, но звезд с неба ей не ухватить. Избавление от полного невежества и умение прилично вести себя в обществе – вот тот максимум, на который способна её подопечная, и за который мисс Стокинг готова поручиться.
Хозяйку «Блэквуд-Энд» такой расклад вполне устраивал, поскольку даже посредственных знаний должно было хватить для принятия меня через несколько лет в пансион для девочек, подготовка к коему и являлась главной причиной найма мисс Стокинг. Недопустимо, чтобы подопечная сэра Филиппа Уикедханта проявила себя на вступительном собеседовании полной невеждой, но и стать второй Марией Монтессори от неё не требовалось, ведь звание синего чулка ещё ни одну леди не украшало.
А уж как превратить меня в леди мисс Стокинг, чьими главными рекомендациями при приеме на службу были превосходные манеры, высокие моральные принципы и вторая по тонкости среди выпускниц её года талия, знала непонаслышке. Чаепитие завершалось, и мое образование продолжалось. Что самое грустное, в словах гувернантки не было ни слова неправды. А я ведь старалась, правда старалась! Зазубривала наизусть скучнейшие отрывки, старательно выводила прописи и честно страдала над арифметическими примерами. Но даты в голове путались, географические столицы менялись местами и кочевали с континента на континент, корявые груши и падающие кувшины мало походили на выставленные для натюрморта оригиналы, а почерк, несмотря на все усилия мисс Стокинг, оставался неуверенным.
Порой, чтобы разнообразить занятия, она в одном уроке мешала задания из разных дисциплин, что запутывало меня ещё сильнее, и примерно через месяц, когда мои способности получили окончательную оценку, а потолок был утвержден леди Уикедхант, мисс Стокинг поубавила напор. Теперь занятия проходили свободнее, и порой все, что от меня требовалось за целый день – это переписать пару абзацев из Священного Писания, а потом наблюдать, с каким вкусом наставница подбирает кусочки ткани для аппликации в альбоме.