- Теперь можешь поиграть в саду с остальными детьми.
Спускаясь по ступеням во двор, я радовалась, что мне разрешили по случаю приезда гостей снять корсет, и огорчалась, оттого что следы от ветрянки ещё не до конца сошли – остались мелкие метки, уже не заразные, по заверению доктора Шлехтера, но мало симпатичные. Клотильда ободряюще мне улыбнулась, но и она заметно нервничала.
С нарастающим волнением я приблизилась к шумной компании детей, играющих кто в мяч, кто в бадминтон, и остановилась, не зная, как вступить в игру. Проблему решил Колин. Отбивая волан, он заметил меня и приветственно вскинул ракетку:
- Мышка! Эй, все, внимание, поглядите, кто к нам пожаловал!
Игры мигом прекратились, и меня окружили дети: самый младший мальчик ещё носил платьице, а наиболее взрослой девочке на вид уже сравнялось двенадцать. Все они странным образом походили на уменьшенные копии тех людей, от которых я только что вышла. Возможно, из-за нарядов, во многом повторяющих родительские, вплоть до фасона и расцветки, или же выражений лиц.
- Помните, я вам рассказывал о воспитаннице отца? – продолжил Колин.
- Так это она?
- Какое смешное платье!
- А почему она молчит?
- Смотрите, какая у неё кукла…
- Её правда зовут «Мышка»? – последний вопрос задала Виктория.
Голос у неё звучал, как самый мягкий фортепианный пассаж мисс Стокинг, а вблизи она выглядела ещё прелестнее: от свежего воздуха щеки окрасились нежным румянцем, как приправа к мягонькой белой коже, перья на шляпке красиво колыхались, а глаза казались выстеленными изнутри бархатными незабудками.
Я неуверенно посмотрела на Колина.
- Можешь ответить, мышка, - разрешил он.
- Нет, я Софи, - ответила я.
- Тогда почему тебя называют Мышкой? И что у тебя с лицом?
Ответить я не успела, потому что Колин, которому, видимо, надоело такое внимание к моей персоне, снова перехватил инициативу:
- Потому что она такая же послушная, как дрессированные мышки! Ну-ка, покажи им, покрутись на месте.
Под ложечкой противно засосало. Я опустила глаза и вцепилась в Клотильду. Лицо и шею затопило жаром, зато пальцы увлажнились и стали неприятно холодными.
- Разве я не велел тебе покружиться на месте? – донесся сквозь шум крови в ушах недовольный голос Колина. – Как та фарфоровая балерина.
Сердце, судорожно трепыхнувшись, рухнуло в пропасть. Я покорно встала на цыпочки и повернулась вокруг своей оси, не отрывая глаз от вызелененных кончиков туфель.
- Она что, совсем глупая? - раздался мелодичный голосок Виктории, когда я сделала полный оборот и остановилась.
Но у остальных это вызвало бурю восторга и шквал новых предложений:
- А пусть попрыгает на одной ножке!
- Полает, как собака!
- Поест травы…
- Наберет грязи в подол!
- Принесет мяч!
Они смеялись, перебивали друг друга, толкались и дергали меня за платье. Вскинув глаза, я начала медленно отступать к дому, а они шли за мной, продолжая весело галдеть. Лица мешались в хоровод, кровь в висках стучала все быстрее, дыхание стало громким, прерывистым. Мои глаза перебегали от одного к другому, но видели всюду только раскрывающиеся рты и протягивающиеся руки. Они напоминали воробьев, с криком дерущихся за корку хлеба. А тот, кто небрежно бросил её, с удовлетворением наблюдал за своей стаей со стороны.
Почувствовав, что задыхаюсь, я попыталась пробиться через плотно обступившее меня кольцо, но нога неудачно зацепилась за какой-то камень, вызвав новый взрыв хохота, а в следующий миг кто-то вырвал у меня Клотильду. Она жалобно испуганно вскрикнула, простирая ко мне руки.
Я бросилась к отнявшему её мальчишке в клетчатых бричес.
- Отдай!
Но он уже передал её следующему, а тот перебросил через мою голову какой-то девочке. Я металась по кругу, всхлипывая и пытаясь перехватить отчаянно кричащую Клотильду. Наконец, дважды побывав у Хэмиша, она оказалась у Колина. Он не стал кидать её дальше, с кривой улыбкой наблюдая, как я медленно приближаюсь. А у меня с каждым шагом все сильнее дрожали губы.