вят музыканта работать над развитием объема легких или же учиться брать очень быстрое дыхание. И почти в самом конце встретится немыслимая нота – ми третьей октавы. Она очень сложна для извлечения, но (при должном умении) изыскана по звучанию. Последняя часть – Allegro – меньше по объему, чем Presto, но сложнее по форме4. Здесь есть три раздела, и последний, так называемый репризный, почти полностью повторяет первый, экспозиционный, нет только модулирования в доминанту. Повелев написать две части в стиле придворной музыки, моя Муза не могла обойти своим вниманием третью часть. Посему широкие скачки и репетиции напоминают нам о торжественных парадах. Да, эту музыку можно использовать вместо марша, ничего сложней шестнадцатых в ритмическом отношении здесь нет. Единственная сложность, с которой столкнется исполнитель – это исполнение трели на шестнадцатой при ритме «две шестнадцатых – восьмая». Также здесь можно поработать над исполнением параллельных терций (но это также один из принципов скрытого двухголосия). Во втором разделе, там где тема развивается, Муза вложила в мое перо весьма необычный замысел: тема звучит у баса, а флейта выполняет роль аккомпанемента. Это позволит музыканту понять, что необходимо слушать (и слышать) своего партнера, а не только играть свою партию. Но, я отвлекся от основного рассказа. Едва мы с принцем Фридрихом начали разбирать сонату, как вдруг раздался оглушительный стук в дверь и громоподобный голос, требующий немедленно открыть дверь. Принц побледнел: - Это отец! Прячьтесь, господин Кванц! Ради всего Святого, прячьтесь! Я заметался по богато убранной комнате, лихорадочно собирая ноты… - Скорее, господин Кванц! Оставьте все здесь, отец должен скоро уйти. Сюда, в шкаф с одеждой! Встаньте вот так, как-будто Вы – костюм, висящий на вешалке. Нас прервал удар грома и крик: - Немедленно открывай, повеса, или я выломаю дверь! Едва прикрыв шкаф, принц Фридрих со всех ног бросился к двери. И тут же отскочил в сторону, чтобы не быть сбитым с ног ворвавшейся бомбой. - Ты, лентяй! – кричал король так грозно, что кровь у меня стыла в жилах. – Разве можно заставлять ждать отца так долго! Настоящий солдат должен быть молниеносен! - Но отец! Я не люблю солдатской жизни… - Не смей перечить отцу, повеса! Ты испортишь все дело, над которым я так долго трудился! - и король нервно заходил по комнате. Всякий раз, когда звук шагов приближался к шкафу, где я скрывался, мое сердце замирало и, казалось, переставало биться, чтобы ненароком не быть услышанным безжалостным тираном. Король все ходил и ходил по комнате, изрыгая ругательства. Время остановилось, мне казалось, что прошла целая вечность, что этот кошмар никогда не кончится! Мое тело затекло от неподвижного стояния в неудобной позе, глаза слезились от пыли, которую подняли мои ноги. Я не мог даже пошевелиться, чтобы не уронить чего-нибудь ненароком: свет не проникал в шкаф, там стояла кромешная темнота. Его Величество все изволил гневаться на сына и извергать проклятия на головы воспитателей, прививших юному принцу любовь к изящным искусствам. Вдруг в носу у меня защекотало (да простит меня бумага, на которой пишу, за столь откровенные подробности), и я оглушительно чихнул. В комнате на миг воцарилась тишина, а затем раздались тяжелые шаги Его Величества Фридриха Вильгельма. Еще мгновение, и я был бы обнаружен и с позором изгнан из дворца и королевства (мне не хотелось думать, что в порыве гнева король мог казнить меня на месте), но тут принц закричал: - Отец, Вы не имеете права приказывать мне, что любить, а что нет! Я желаю заниматься музыкой, и точка! А Ваша военная муштра мне безразлична! Несчастный принц! Он пошел на открытую конфронтацию с отцом, чтобы отвлечь внимание от подозрительного шума, донесшегося из шкафа, и, тем самым спасти вашего покорного слугу от неминуемой гибели. Фридрих Вильгельм точно сошел с ума, после этого безрассудного заявления: он взревел, как раненый зверь, и стал крушить все в комнате. То и дело раздавались звуки падающих предметов, разбивающегося фарфора, рвущихся картин… Шум стал удаляться от шкафа, где дрожал от ужаса неразумный придворный композитор, посмевший не исполнить повеления своего короля прекратить занятия с принцем. Тут Фридрих слабо вскрикнул: - Отец, нет! Только не флейта! – и тут же дерево, из которого был сделан прекрасный инструмент, затрещало, застонало и, не выдержав бешеного напора разъяренного короля, сломалось. Это была трагедия для принца: он очень дорожил своей флейтой, всячески лелеял ее, как любимое дитя. Следом за инструментом погибли и ноты: Его Величество изорвал их все и швырнул обрывки (судя по звукам) в камин. Тут у вашего покорного слуги потекли по щекам слезы сострадания. Мой дражайший дневник, посуди сам, каково это – видеть, как на твоих глазах погибают любимые инструменты и любимые детища (да, принц Фридрих кроме прекрасного исполнения, обладает сочинительским даром). Король же, завершив уничтожение столь дорогих моему ученику предметов, бросил гневно: - Ты, повеса! А ну живо в мою комнату, - и скрылся за дверью. Принц последовал за ним, а придворный композитор остался сидеть в одиночестве в шкафу. Выйти сейчас, значило подвергнуть себя величайшей опасности, король мог ворваться в комнату мятежного принца в любой момент. Сколько я просидел так, не знаю. Кажется, вечность. Наконец, дверцы шкафа распахнулись и принц любезно препроводил меня в комнату. О, Небо, в каком плачевном состоянии он был! Изящный костюм изорван в клочья, тонкие губы искусаны до крови, руки (и, скорее всего, все тело) в синяках… - Что с Вами, мой принц?! – я воскликнул. - Ах, господин Кванц! – был ответ. – Едва я вошел в комнату, король набросился на меня и бил тростью до тех пор, пока не устал. Видит Небо, я хотел жить в мире и согласии с отцом, хотел стать достойным наследником, но это невыносимо! Солдатская жизнь с ее постоянной муштрой и шпицрутенами за малейший проступок столь груба и жестока! Противоестественно такое существование! Я пытался оказать поддержку несчастному принцу, бормотал слова утешения и надежды, но Фридрих меня не изволил слушать, упиваясь своим горем. Наконец он воскликнул: - Уеду я, господин Кванц! За границу убегу, туда, где отец не сможет меня достать! Надо все подготовить, все просчитать, все продумать. Пойдемте, я провожу Вас, учитель! Скрываясь под темными плащами, мы скользили вдоль стен, крались по лестницам и коридорам. Вот он и выход из дворца. Принц Фридрих отправился к своим единомышленникам разрабатывать план побега от жестокого диктатора-отца. Да поможет ему Небо осуществить свою задумку! А ваш покорный слуга направил свои стопы в убогую каморку, чтобы там на скоротать несколько свободных часов за сочинением новой сонаты для столь любимого инструмента – флейты…»