Предложение
Во всем этом, хорошее было только одно — мужчина меня не обманул, и минут через пять я вышла к домам. Если кошмар преследует меня и вне дома, это вызывало дикие подозрения, что я больна. Осталось решить, какой вид отклонения случился со мной. При шизофрении часто преследует голос, нашептывая разные дурные вещи, но бывают её разные стадии, возможно, я в самом начале, и эти видения сведут с ума окончательно. Не припомню, чтоб в нашем роду имелись сумасшедшие или невменяемые личности. Ну, может быть, Ольга? Мотивация некоторых её поступков оставалась за гранью моего понимания. К тому же, мы с ней были внешне похожи, малознакомые люди, случалось, нас путали: обе невысокого роста, блондинки с голубыми глазами, даже родинки на тех же местах. В юности она играла в игру, изображая меня. Откровенно говоря, все выглядело невинно, но потом перешло все границы.
«Зачем ты так поступаешь?» — поинтересовалась тогда я.
«Как именно?» — спросила сестра, изображая мою мимику искреннего удивления.
«Ты меня пародируешь или такой я тебе кажусь?»
«Я делаю всё, чтобы на меня обратили внимание, и мой новый образ мне в этом здорово помогает».
«Надо быть собой, — сказала я. — Ты не можешь превратиться в меня».
«И не нужно. Я гораздо лучше!»
«Ты не можешь быть мной лучше меня!» — вскричала я от возмущения.
«Я уже лучше», — таков был ответ.
Она всю жизнь мне мешала, вставляя палки в колеса, в семье, в школе, с друзьями. Словно она мне всё время завидовала, но чему?
«Лучше бы её преследовали эти кошмары», — зло подумала я.
К моему приходу на крыльце сидел Златан, ожидая меня. Я обрадовалась до слёз и кинулась к нему, обнимая. Он внимательно выслушал мой сбивчивый рассказ о моих снах.
— Твоя бабушка обладала даром и дом напитала энергией, — сказал он очень серьёзно. — Дом — живое существо, одушевлённое. Вечером, когда стемнеет, подними глаза к потолку и скажи: «Домик, я твоя новая хозяйка, буду содержать тебя в порядке. Не гневись на меня, не пугай».
Я бы, может, ему и не поверила, но выглядел он столь убедительно, а про дар бабушки звучало внушительно. Я всегда знала на задворках сознания, хоть об этом никогда вслух не говорилось, что моя бабушка не без способностей. В моей голове всплыла картинка позабытого прошлого.
Не помню точно, сколько мне было лет, скорее дошкольного периода. Нас с бабушкой преследовала женщина: на детской площадке, в походах в магазин, даже домой приходила однажды.
— Прошу, вы же можете? Снимите испуг, — просила она.
— Грех заниматься таким, — говорила бабушка. — С чего вы вообще это взяли?
— Мне Алла, Алла Решетникова сказала. Вы сняли с неё порчу.
Бабушка несвойственно ей ругнулась, но спустя время всё-таки согласилась провести тот обряд.
«Грех заниматься таким, — повторила она мимоходом, пояснив для меня. — Без договора с высшими силами, всё придется брать на себя и молить о прощении Бога»
В тот день по причине того, что оставить меня было не с кем, взяла с собой и меня. Я не знала, что такое испуг в значении этого слова и бабушка пояснила: мальчика напугала злая собака, теперь он заикается и писается в постель. Бабушка долго готовилась, носилась с белым яйцом, ходила с ним в церковь, ложила к иконам. Да, это бабушкино слово «ло-жи-ла я», она и матери моей так говорила, если она её поправляла. Когда мы пришли в дом той женщины, бабушка долго катала яйцо по телу мальчишки не старше меня, что-то шептала, а потом разбила яйцо в раковину. Я видела, даже сейчас вижу эту картинку, оно было чёрное, и желток, и белок…
Вечером я сделала всё, как сказал Златан, и спала спокойно и сладко, подобно ребёнку. Больше меня ничего не тревожило.
Был, правда, один момент, но ему я не придавала такого значения. Меня подруга позвала в солярий, заявив, что негоже лето встречать поганками бледными. Надо было брать времени меньше с моей-то белою кожей. Я обгорела. Уже к вечеру вся покраснела, любое прикосновение одежды доставляло неимоверную боль, поднялась температура, а меня одолела сонливость, что бывает при солнечном ударе. Вот там, между сном и реальностью, я явственно чувствовала, как чьи-то руки меня натирали какой-то прохладною мазью, что пахла анисом. И когда меня перевернули, прилагая усилие, с живота на спину, я лишь крепче зажмурила глаза, решив не просыпаться, боялась увидеть что-то не то.