— Джессика!
Я подскочила.
В дверях стоял Люциус.
Я украдкой вытерла глаза.
Люциус тихо притворил за собой дверь, подошел ко мне и сел на кровать.
— Не плачь, пожалуйста, — попросил он. — Не надо плакать. Сегодня твой день рождения.
— Все не так.
— Нет, Джессика. — Люциус утер слезы с моих глаз. — Все будет хорошо. Это счастливый день. Восемнадцатый день рождения — важный этап в жизни. Пожалуйста, не плачь. Не могу видеть твои слезы.
— Счастливый день? — Я не верила своим ушам.
— Ты надеялась на другой подарок, — произнес Люциус. — Я заметил твое разочарование. Ты думала, что я изменил решение?
— Да, — призналась я сквозь всхлипы.
Он покачал головой:
— Нет, Джессика. Забудь об этом.
— Не могу!
Я потянулась к нему, но Люциус быстро встал, словно боялся моего прикосновения. Несмотря на показное равнодушие, он все еще питал ко мне чувства, как и я к нему.
— Ты не дала мне возможности объяснить… — Он вытащил проклятую коробочку из кармана. — Это лучше, чем кольцо. Лучше, чем обещание… Что я могу тебе обещать? Вечность с обреченным вампиром?
— Я буду счастлива, только если ты согласишься соблюсти договор, — сказала я, отталкивая подарок.
— Джессика, забудь об этом. Лучше подумай о том, что я тебе предлагаю. — Он протянул мне коробочку. — Узнаёшь ожерелье?
Я смущенно потянулась к подарку Люциуса:
— Откуда оно?
— Вспомни фотографию. Джессика, я знал, что рано или поздно ты на нее посмотришь.
Фотография моей родной мамы…Мамино ожерелье!
— Где ты его взял?
— Оно хранилось в Румынии. Я должен был передать его тебе в твой день рождения. Это любимое украшение твоей матери, и для меня большая честь доставить его тебе. Надеюсь, оно много лет будет радовать тебя и приносить удачу.
Я взяла со стола фотографию в серебряной рамке: подвеска с кроваво-красным камнем украшала шею матери. Я держала в руках ожерелье, наглядное свидетельство того, что Микаэла Драгомир существовала. Украшение связывало нас. На бархатной подушечке лежал камень глубокого красного цвета, похожий на сердце — сердце, которое пересадили мне из груди мамы.
Люциус подошел ко мне и положил руки на плечи:
— Разве она не прекрасна, разве она не властна… совсем как ты?
— Ты в это веришь?
— Да, — ответил Люциус. — Ты и сама наконец-то поверила.
— Но…
— Нет. — Он не дал мне возможности упомянуть пакт.
Я отставила фотографию, повернулась к зеркалу и, вынув ожерелье из коробочки, поднесла к шее.
Люциус не отрывал глаз от моего отражения:
— Позволь мне. Пожалуйста.
Он взял ожерелье и надел его на меня.
Камень холодил шею. Глядя в зеркало, я вновь почувствовала, как внутри собирается энергия власти. Связь, которую я ощущала с Микаэлой Драгомир, стала явной, едва я коснулась тонкой цепочки. Я слышала шепот матери:«Не отказывайся от него, Антаназия. Мы так не поступаем. Твоя воля не слабее, чем его, а его любовь не слабее твоей».
Я повернулась к Люциусу и, не давая ему отшатнуться, прижалась к его груди, потом обвила руки вокруг шеи.
— Антаназия, нельзя… — Люциус схватил меня за запястья сильными руками, словно хотел оттолкнуть.
— Можно, — сказала я и зарылась пальцами в его чёрные волосы.
— Ну почему я не могу поступить так, как должно? — простонал он, отвечая на мои объятия. — Мне давно следовало уехать. Я попусту трачу время, и, боюсь, только ради того, чтобы находиться рядом с тобой. Зачем? Меня не спасут эти краткие мгновения, я превращусь в одно из твоих воспоминаний, стану трагической записью в девичьем дневнике…
— Нет, ты остался ради меня, — ответила я.
Стена холодной отстраненности между нами исчезла. Я хотела, чтобы Люциус сам меня поцеловал, укусил, сделал то, чего мы давно жаждали — с тех самых пор, как он наклонился надо мной на кухне в день нашего знакомства и его рука задела мою щеку. С тех самых пор, когда он посмотрел мне в глаза и спросил:«Антаназия, неужели быть рядом со мной так ужасно?»
С тех самых пор я догадывалась, что это будет не ужасно. И не «мило». Это будет блаженство.
Люциус помедлил, глядя мне в глаза.
— Антаназия, я для тебя опасен, — прошептал он. — Что бы между нами ни произошло… это только сегодня. Это ничего не изменит. Я уеду навстречу своей судьбе, ты встретишь свою судьбу здесь.
— Не думай об этом! — взмолилась я. Я не верила, что наш поцелуй ничего не изменит. Я верила, что он изменит все. — Забудь будущее ради настоящего.