– Эй! Что случилось?
Эльфийки остановились и наконец наградили его своим вниманием. Переглянулись между собой, обменявшись только им понятными взглядами, после чего Амалия задала вопрос:
— А ты что ничего не помнишь? — даже если сильно постараться, то не заметить наигранности в её голосе это что-то из разряда невозможного.
Чувствуя разрастающееся в груди плохое предчувствие, Гэлир отрицательно помотал головой.
– Ты провалил своё испытание… Мы с Евой смогли пройти дальше и встретились с эльфом. Он нам столько всего интересного рассказал, просто обалдеть! И у нас появилась общая цель, – девушка восторженно взглянула на Евангелину, которая согласно кивала, – но ты с нами не пойдёшь.
Парень не поверил своим ушам: – Что? Но почему?
Амалия сдвинула брови на переносице, а её взгляд вмиг стал колким и холодным. Ева вдруг разозлилась:
– Ты ещё спрашиваешь?! Это тебе не просто приключение! Перед нами стоит очень важная задача! – громко, едва не крича, говорила Ева. В укромном и безопасном уголке его довольно хрупкой и ранимой души теплилась маленькая надежда. Надежда на то, что девушки всего-лишь излишне волнуются о нём, хотят защитить, оградив его от опасности. Но всё это рухнуло, подобно карточной колоде, которую неудачно задели. Следующие слова Амалии опровергнули все его светлые мысли.
– Прости, но нам не нужны бесполезные слабаки, – резкость девушки заставила его поджать губы от досады, – мы хотим собрать сильную команду и ты не подходишь. Ты будешь только тянуть нас вниз!
– Но как же… мы ведь друзья! Разве ты можешь со мной так поступить?
Ева закатила глаза, а Амалия грубо отрезала:
– Вот именно! Мы — друзья, а друзья не должны мешать друг другу достигать целей. А ты как раз так и поступаешь!
Дышать стало так тяжело, что ему пришлось делать рваные, частые вдохи. Ком из обиды и замешательства засел прямо в горле, перекрывая доступ к кислороду. Крупная дрожь взяла во власть его руки, так что он крепко сжал их в кулаки, впиваясь ногтями в ладони, оставляя там болезненные полумесяцы.
– Нет… нет, нет, нет! – он закрыл руками уши, больше не желая слышать обидных слов от той, кого считал близким другом. Он точно с ней покидал город?!
***
Родные и тёплые отеческие объятия смогли успокоить её сбившееся серцебиение, принося неизмеримое спокойствие, такое одновременно забытое и привычное. Он рассказывает очередную, не менее интересную, чем предыдущая, легенду, а мерные покачивания почти усыпляют, усмиряя любую нежданную тревожность и укутывая в плотный и мягкий на ощупь кокон гармонии. В это мгновение ей так хорошо, что мысли об испытании вмиг улетучились, словно они были лёгкой на подъём цветочной пыльцой, которую сдул поток ветра. Сердце забилось тоскливо и радостно, а губы непроизвольно растягиваются в слабой, едва уловимой улыбке.
Отец заканчивает свой рассказ, но продолжает несильно качаться из стороны в сторону. Веки Евангелины становятся настолько тяжёлыми, что держать их открытыми очень трудно. Она прикрывает глаза, отдаваясь сладкой и притягивающей дремоте, как вдруг мужчина обрывает наступившую тишину:
– Я хочу отправиться туда и поговорить с тем древним эльфом. Завтра уже пойду, так что не пугайся, когда не увидишь меня дома, – ласково говорит он, приглаживая тёмную макушку маленькой девочки, – за тобой в деревне присмотрят.
– Я пойду с тобой! – восклицает Ева.
– Ты хочешь этого?
– Да! – незамедлительно отвечает она.
На самом деле Евангелина хочет остаться в деревне и быть рядом с близкими эльфами. Но девочка решает промолчать, иначе папа оставит её одну и уйдёт. И тогда у неё не будет ни мамы, ни папы.
В следующее мгновение они путешествуют по лесу. Путь к пещере, кажется, занимает гораздо больше времени, нежели обычно. Секунды тянутся, как минуты, а сами минуты, как часы. Они пробираются через дебри, уворачиваются от норовящих попасть в глаза веток и таких раздражающих лиан. Евангелина время от времени оборачивается назад, словно желая увидеть там родную деревню, но за спиной оказываются лишь тысячи деревьев. Почему то с каждым шагом стук в груди становится всё более гулким и болезенным; он будто разрастается и пульсация чувствуется уже в горле.