От болтовни герцогини, напротив, голова шла кругом. Она не закрывала рта, смешивая самые безумные сухи с такими мерзкими подробностями личной жизни придворных, что меня мутило. Хватало и того, что я поминутно представляла Фрину в объятиях своего мужа — а что, если он все еще к ней ходит? Нет, с Фриной нам лучшими подругами не стать...
С появлением фрейлин в мою жизнь вошли ежедневные прогулки по дворцовому саду, но и тут меня ждало разочарование. Я-то надеялась на свободу — в том или ином виде. А мы даже гуляли по одним и тем же дорожкам. Один и тот же маршрут — каждый божий день.
— Какой красивый цветник! Может, повернем? — спрашивала я.
Но Фрина качала головой.
— А там что? Фонтаны? Давайте посмотрим!
Герцогиня только смеялась:
— Не сегодня, милая.
Как же меня теперь раздражали эти ее сладкие речи! «Милая», «дитя»... И почему я сразу не заметила в ее улыбки фальши?
Теперь мне стало казаться, что фрейлин ко мне приставили вовсе не для того, чтобы развлекать или обучать дворцовым премудростям. Всякий раз, когда я пыталась хоть как-то отклониться от заданного курса — будь то прогулка или разговор, — Фрина хихикала, сообщала какую-нибудь очередную пикантную подробность из жизни старого министра Ли-Фоша, а я должна была непременно рассмеяться в ответ и отвлечься.
О поездках в город даже не заикались. Я спрашивала Мариссу о лентах и о шляпках, о которых та обмолвилась раньше, но получала один и тот же ответ:
— Не сейчас, Ваше Величество.
Они все — Марисса, горничные, стражи на дверях моих покоев — все они мягко удерживали меня в окружении. Я и шагу не могла ступить без надзора.
Когда на подъезде к столице из окна кареты я впервые увидела башни императорского дворца, я чуть не задохнулась от восторга. Мне было и страшно, конечно — ужасно страшно, ведь я целые сутки тряслась в повозке наедине с молчаливой служанкой и совершенно не знала, чего ждать. Но тогда, завидев имперские стяги, шпили и белые балкончики, которые так кокетливо выглядывали из зелени висячих садов, я чуть не ахнула. Ведь туда, в этот роскошный дворец везли меня, не безродную, но все-таки очень бедную девушку, которую готовили совсем к другой жизни, а теперь одарили невесть за что благами, о которых мечтает любая Аррезийка.
А теперь я поняла, что дворец и не пытался стать мне домом. Он стал для меня тюрьмой.
Я стала плохо спать. После ухода Арона я еще долго не могла сомкнуть глаз, а потом ворочалась без сна час, другой, третий. Засыпала к рассвету, а потом едва продирала глаза, опаздывала к занятиям и получала выговоры от Мариссы за «лень».
— Только Его Величество может спать до полудня. Вы, насколько я знаю, не Его Величество.
А потом, в одну из ночей, я обнаружила брешь в своем окружении.
Гвардеец на дверях моих покоев мирно спал.
Как ему удавалось дремать стоя, я не поняла. Я выглянула наружу от жуткой скуки — задремать мне все никак не удавалось, — увидела, что он уперся подбородком себе в нагрудник, и поняла, что другого шанса мне может и не выпасть. Я выскочила в коридор, кутаясь в тонкий халат поверх ночной рубашки, притворила за собой тяжелую дверь и бросилась прочь.
К счастью, полы коридоров устилали ковры, а я выбежала босая, так что собственные шаги не слышала даже я сама. Гвардеец не шевельнулся, продолжив мирно сопеть себе в грудь, а я едва не кричала от счастья.
Про себя, конечно.
В ту ночь я обошла столько коридоров, что уже не понимала, как вернусь обратно. Комнатушки и лесенки, приемные и гостиные, галереи и балконы. Все тихие, сонные, пустые. Кое-где я встречала стражу, но в моей части дворца обитаемых покоев, очевидно, было совсем немного, так что я легко обходила их стороной. Мне было все равно, куда идти. Любой новый коридор означал для меня свободу.
Пусть ненадолго, пусть я заблужусь, пусть меня поймают — все равно. Свобода же!
Я и не заметила, как исчезли со стен картины и гобелены, а ковры под ногами сменились камнем. Стражи совсем пропали, коридоры сузились, и снова и снова попадались лестницы. Я забиралась все выше и выше.
В конце очередной винтовой лесенки меня ждал сюрприз. Потолок исчез, из-за облака выпрыгнула округлая, рыжая луна, а вокруг нее замигали звезды. В лицо ударил свежий, сладкий порыв ночного ветра, и я поняла, что выбралась на открытую башню. В потемках угадывались очертания зубчатого парапета, шелестели листья.