— Извольте больше вот так не ускользать.
Она взяла меня за локоть, как нашкодившую девчонку, и подтолкнула вслед за гостями в соседнюю залу.
Меня так разрывала злость, что я не удержалась:
— А что, другие не ускользали?
Марисса вспыхнула.
— Пойдемте. На пустые стулья обратят внимание.
— А внимания-то вам и не нужно, правда?
— Пойдемте, — уже сквозь зубы прошипела Марисса.
Она так крепко сжала мой локоть, что я охнула.
За ужином я молчала, а Марисса привычно следила за моими манерами.
— Выпрямьте спину, Ваше Высочество. Улыбайтесь.
А к концу приема появился принц, но рядом со мной не сел. Лакей отодвинул ему кресло по правую руку от императора. Я же сидела на другом конце стола, спрятанная среди не особенно важных гостей.
К возвращению в покои я была в такой ярости, будто пила не воду, а вино. Марисса запрещала мне притрагиваться к алкоголю, а вот Арон пил без меры.
Я сразу это ощутила, когда он завалился ко мне в спальню, лихой, развеселый и разболтанный, как будто его собаки трепали.
— Ну что, милая женушка, — пробормотал он, когда двери за его спиной захлопнулись.
Сюртук упал на кушетку, и Арон двинулся ко мне.
— Развлечемся?
Я скрестила руки на груди, нащупывая кисет. Нужно придумать, как оттянуть время. Кувшин красного мидарского стоял на подносе — готовый изменить все.
— Ты сегодня такая...
Он шагнул ко мне на нетвердых ногах и покрутил мой локон. Я отступила, спрятав руки за спиной.
Я все никак не могла нащупать кисета. Неужели порошок высыпался? Я же придерживала его весь вечер!
— Нет, правда-правда, — продолжал Арон.
Я отстранилась, метнулась за кресло и вывернула рукав.
Кисет исчез.
— Куда же ты?
Принц шагнул вслед за мной и с легкостью ухватил меня за юбку.
— Иди-ка сюда.
Я прищурилась. Арон был навеселе, и меня это пугало, но голос у него звучал на удивление нежно.
Только меня не проведешь.
— Арон, — твердо сказала я. — Нам очень нужно поговорить.
— Очень? — усмехнулся он и поймал меня за руку.
Меня передернуло, и я хотела уже снова вырваться, как Арон странным, незнакомым жестом притянул меня к себе и провел пальцем по щеке.
— Красивые у тебя глаза, Таллия, — проговорил он.
Внутри себя я так и металась. Что делать: вырываться и сопротивляться? Или дать ему сделать свое дело поскорее? Незнакомая мягкость ставила меня в тупик. Все это от вина, конечно, но когда я еще услышу от собственного мужа такие слова?
— И шея очень красивая.
Он провел пальцем по моей шее и огладил ключицы. Сначала одну, а потом другую. Наклонился и нежно коснулся губами мочки моего уха. Поцеловал.
Я так и стояла, боясь пошевелиться. Не кусал. Не мял и не сжимал до боли. Целовал.
Потом он выудил из моей прически шпильки — одну за другой. Кудри упали на плечи и защекотали голую кожу. Арон поправил их и отодвинулся, чтобы разглядеть меня повнимательнее. Я испугалась этого жеста — он уже рассматривал меня раньше, и ничего хорошего это не сулило. Но он снова притянул меня за талию и принялся целовать в шею.
Я чувствовала себя полной идиоткой. Я не понимала, что делать и что чувствовать.
Арон бережно приподнял меня и перенес на постель. Расшнуровал ленты, стянул одну за другой юбки, корсет, рубашку. Все это он делал так медленно, так аккуратно, что я боялась лишний раз пошевелиться.
Что, если он сейчас опомнится и накинется на меня, как прежде?
Но он не торопился. Целовал меня уже нагую, осторожно переходя все ниже и ниже. Гладил, тихонько проводил пальцами, почти щекотал. Касался едва-едва.
Я и сама не поняла, как это получилось. К тому моменту, как он спустился по животу ниже, я уже сама подалась ему навстречу. Ему не потребовалось мне приказывать — я сама развела ноги в каком-то естественном порыве.