Мы были в порту, и дальнейший наш путь пролегал по морю.
Я никогда не видела моря, но теперь, в ночи, рассмотреть ничего не удавалось. Только дул пронизывающий, воистину ледяной ветер, и я куталась в свою накидку, которая стала внезапно совсем тонкой и бесполезной. К тому времени, как меня провели по сходням на борт, а потом — по скрипучей палубе и лесенке вниз, в каюту, я продрогла до костей.
Каюта оказалась тесной, но теплой и уютной. Дверь за мной прикрыли сразу, но я успела заметить, что на часах за ней оставили стража. Через тонкую перегородку я слышала голоса других пассажиров, уловила даже голоса моих фрейлин, которых, кажется, размещали где-то рядом; долго еще я слушала, как переговариваются путники, как тащат бесконечные тюки и сундуки, но от дороги в тряской карете с Ароном меня так укачало, что я просто упала на койку и даже не стала рассматривать своего нового жилища.
Сколько нам предстояло идти по морю, я не знала. Не стала я и размышлять о том, что сказал мне принц. Мне стоило испугаться за себя и за виконта, но я вдруг так обозлилась, что едва соображала.
Я не принцесса, а подделка. За мной не ухаживают, как за знатной дамой, и вместо этого за моей дверью — гвардеец. Мое положение — пустой звук. Собственный муж даже не собирался меня ревновать. Только насиловать, как и прежде, оправдывая это необходимостью зачать наследника. И теперь я еду вместе с императорским двором не как жена принца, не как человек даже, а как багаж. Очередной сундук, который нужно таскать с собой, надеясь, что в нем появится золото.
Засыпая, я думала о том, что уж теперь-то виконт просто обязан стать моим любовником.
Глава 13
Утром мою каюту, как и по обыкновению дворцовые покои, заполнили шепотки и возня служанок. Я приоткрыла глаза и обнаружила, что заснула, как была: в дорожном платье, не умывшись даже и не разобрав прически. Одна служанка выкладывала на столик нехитрый завтрак, другая перебирала сундук, готовя чистый наряд. Третья протиснулась с кувшином и тазом для умывания.
После завтрака я поднялась на палубу. Стражник, как я ни боялась, пропустил меня без единого слова, и это меня несказанно обрадовало. Да, с палубы мне было не убежать, но меня радовала возможность выйти по своему усмотрению туда же, где, может быть, ходил и Арон, и император. Не то чтобы я хотела их обоих видеть, просто мои требования к свободе сильно упали, и сейчас я чувствовала себя почти счастливой.
За бортом вздымались исполинские, пенистые волны, и от одного их вида меня обуял восторг. Морской болезни я оказалась не подвержена, а вот фрейлин и остальных пассажиров я на палубе не заметила. Только матросы сновали туда-обратно, с любопытством на меня поглядывая.
Я поднялась на нос и, запахнувшись в меха, с удовольствием вдохнула свежий, просоленный ветер. По обе стороны простиралась бесконечная водная гладь, изборожденная гребнями пены, нигде не разглядеть было ни островка, ни скалы — только вода, вода, очень много воды. Солнце поглядывало из-под серого подбрюшья туч, и то пропадало, то появлялось, стрелами выбрасывая лучи в неспокойное море. Наверное, такая погода не предвещала ничего хорошего: ветер дул крепкий, снасти скрипели и стонали, и мне приходилось хорошенько держаться за леерное ограждение, чтобы не терять равновесие. Но я все никак не могла сдержать своего восторга и улыбалась как ребенок.
Вот она какая, настоящая свобода!
Не знаю, сколько я так простояла. Когда обернулась, обнаружила, что меня караулит служанка. Незнакомая девчонка в тоненькой шали — она совсем продрогла, но покорно стояла и ждала, когда мне что-нибудь понадобится.
— Уходи, — нахмурилась я. — Ты совсем замерзла. Мне ничего не нужно.
Но служанка только поклонилась:
— Мне не положено, Ваше Высочество.
Ах да, конечно. Не Марисса и не фрейлины, так хоть служанка. За мной должны приглядывать.
— Как тебя зовут?
Я не знала эту девочку и раньше ее среди своих горничных не видела.
— Нисса, Ваше Высочество, — пролепетала она, так густо краснея, что я даже удивилась.
Мои служанки были бойкими и даже нагловатыми. Я до сих пор помнила ту нахалку, что подмигнула Арону при мне, в моих покоях. Будь я неравнодушна к принцу, я бы ее возненавидела и приказала бы ее отослать. Но делами моих апартаментов распоряжалась Марисса, а ревновать Арона мне не хотелось, так что та девица продолжала мне прислуживать, а я старалась ее не замечать. В конце концов, не смотреть на горничных было очень легко, и один из уроков Мариссы учил именно этому: воспринимать прислугу как неодушевленный инструмент для обеспечения комфорта.