— Ты раньше служила во дворце?
— Нет, Ваше Высочество. Меня прислали из Каллихи. С другими слугами. В вашем штате еще одиннадцать горничных, но в путешествии вас сопровождают только трое. Остальные встретят вас в замке.
— Ты плоховато одета для моря, Нисса.
— Это ничего, Ваше Высочество, — несмело улыбнулась она. — Скоро мы войдем в полосу теплых течений.
— Когда?
— Завтра к вечеру, если ветер не переменится. Так говорят матросы.
— Пойдем.
Я поманила ее, и служанка робко последовала за мной. В каюте я распахнула сундук и, порывшись в тканях, выудила шерстяную накидку. Не такая роскошная, как мои меха, и тоже теплая — то, что нужно.
— Я не могу, Ваше Высочество, — отшатнулась Нисса.
Только теперь я разглядела ее лицо. У нее были тоненькие, мышиные черты, вздернутый носик, а из-под чепца выбивались до прозрачности светлые прядки.
— Надень. Я не собираюсь проторчать все плавание в каюте, так что если тебе нужно за мной смотреть, придется одеться.
— Я... мне... не нужно за вами смотреть, — испугалась Нисса и тут же запоздало добавила: — Ваше Высочество.
Я махнула рукой:
— Бери.
Нисса несмело приняла накидку.
До той самой полосы теплых течений, о которой сказала Нисса, мы плыли больше трех суток. Море не успокаивалось даже ночью, и пассажиры поднимались на палубу редко. Иногда я видела знакомые лица — дам и кавалеров, которых встречала на балах, мужчин в форме, министров. На воздух они выходили ненадолго. По большей части прогуливались по коридорам трюма, засиживались в кают-компании — оттуда до поздней ночи доносились взрывы хохота, тянулся аромат табака и кушаний.
Марисса объявила, что до прибытия на Калихху продолжать занятия мы не будем. От качки она чувствовала себя прескверно и проводила большую часть дня в постели, а я только радовалась: одним надзирателем меньше.
А вот фрейлины за редкими исключениями ходили за мной тенями. Графини — с очень скучающими, измученными лицами; они больше не пытались скрыть, как тяготило их назначение в мои фрейлины. Герцогиня, как и прежде, с дружелюбной улыбкой, под которой, как я теперь знала, не крылось никакого участия. Она болтала без умолку, но с палубы ее больше тянуло в жаркую, наполненную голосами и новыми слухами кают-компанию. Я делала вид, что у меня разболелась голова, и герцогиня с легкой душой оставляла меня в каюте. Тут я оставалась одна, но одиночество мне очень скрашивала Нисса. Обычно служанки не задерживались в моем покое, но Ниссу я просила помочь мне с шитьем или расчесать мне волосы, и она оставалась у меня куда дольше, чем требовалось.
Молоденькая, простая и скромная девчушка мне очень понравилась. Вряд ли мы могли бы стать настоящими подругами, но мне так нравились ее рассказы о Каллихейских островах, где Нисса выросла, о ее детстве и сестрах, что иногда я забывала, как меня тянет на палубу, к этой моей морской свободе. Наверное, помимо свободы я очень соскучилась по теплому, искреннему участию и по разговорам, не припорошенным льстивыми и лицемерными замечаниями.
Как оказалось, Нисса была немногим лучше рабыни. Ее продали в услужение три года назад, и с тех пор она не видела родных даже по праздникам. У нее было шесть младших сестер и ни одного брата, так что прокормиться едва удавалось.
— А теперь я... принцессе прислуживаю! — выпалила она как-то и тут же прикусила язык. — Вы только подумайте, — шепотом добавила она. — У меня и кров, и еда, и... императорский двор, пусть одним глазком. А сейчас — они все здесь. — Она махнула за дверь. — И вы — прямо тут.
Рядом с Ниссой становилось легко. Она была простая, непосредственная, робость ее уходила очень медленно, и все это в спертой атмосфере двора, которая окутывала даже корабль, казалось глотком свежего воздуха.