Арон притянул меня за талию и зашептал на ухо:
— Не похоже на твою спальню... Но мне нравится. Пойдем, я покажу тебе мое любимое место.
Конечно, принц знал купальни, и даже под действием вина помнил, куда идти, благо заблудиться тут было негде. Шагал он, правда, неровно, и мне приходилось его поддерживать.
Он вывел меня к гроту, скрывавшему часть небольшого бассейна. Фонари отбрасывали на скальную породу причудливый лиловый свет. У ступенек, спускавшихся в воду, лежали чистые полотенца, а на подносе рядом выстроились бутылочки с маслами и притираниями.
— Позволь мне, — шепнул Арон.
Раздевал он меня недолго. Корсета под легкое платье надевать не требовалось, а развязать тесемки на спине не составило труда. Оставшись без одежды, я даже не поежилась. Ночное тепло окутывало тело как шелком.
— Какая же ты все-таки... — бормотнул принц, снова притягивая меня за талию.
После болезни и во время плавания аппетит вернулся ко мне с новой силой, и мои формы успели немного округлиться. Арон с наслаждением гладил меня плечам, груди и талии, пока я не отстранила его и не принялась расстегивать его жилет.
— Я мигом, — пообещал он и стал раздеваться сам.
Мигом не вышло, и я наблюдала за его борьбой с пуговицами, то ли улыбаясь, то ли сочувствуя. После вина Арон был такой неопасный, мягкий и спокойный — он мне даже нравился.
Глядя на поднос с маслами и притираниями, я вдруг ужаснулась. И как же я, глупая, думала опоить Арона травами той старухи? Что, если даже щепотка того порошка могла бы его не успокоить, не погрузить в сон, а сразу убить?..
И с какой это стати я беспокоюсь о здоровье своего мужа?..
Я мотнула головой. Нет, вечно Арон пить вино не будет, а таких задумчивых моментов, как тогда, в черном штиле на корабле, тоже еще поискать.
К тому же, в моем сердце уже поселилось чувство к другому человеку, к виконту — пора было себе в этом признаться.
Однако сейчас я оглядывала принца с невольным восхищением. Крепкий, широкоплечий, мускулистый, будто и не принц вовсе, а крестьянин, которому приходится долго и часто работать руками, темные волосы, темные глаза — я могла понять, отчего бесчисленные любовницы теряли от Арона голову.
Над ними не довлели обязательства брака. Они имели право сказать «нет», и потому, скорее всего, этим правом пользоваться и не думали.
Раздевшись, наконец, донага, Арон взял меня за руку и помог спуститься в воду, хотя на самом деле это я скорее помогала ему, чем он — мне. В воде было тепло, а в гроте, куда увлек меня принц, царил загадочный полумрак. На выступе с краю тоже оставили лиловый фонарик, и свет рассеивался, отражаясь на сводах прозрачной рябью.
У дальнего края грота был устроен берег — можно было полулежать на мелководье или улечься на сухом гладком камне чуть выше.
Арон устроился на мелководье. Было так тепло и влажно, что разомлела даже я, а принц и вовсе прикрыл глаза.
Этого я допустить не могла. Поглаживая его по груди, я спустила руку ниже, в воду, и обхватила его достоинство. Арон приоткрыл глаза и улыбнулся, а я наклонилась к его уху.
— Нравится?
Он кивнул.
— А так?
Я села сверху и охватила коленями его бедра. Арон снова улыбнулся.
— Никому я еще такого не позволял.
Я наклонила голову. Значит, вот оно что! С любовницами он делает все сам, и только я в тот первый «винный» вечер открыла для него что-то другое?
Я не сдержалась и шепнула ему в ухо:
— И много их у тебя?
Принц моргнул.
— Кого?
— Любовниц.
— Любовниц?
Арон провел под водой по моим бедрам, огладил по спине и коснулся щеки. Его лицо было совсем рядом. В его глазах играли лиловые блики.