— Я не завожу любовниц.
Я нахмурилась.
— Ты? Принц?
А как же все эти разговоры Фрины? Улыбка горничной? Все слухи, которые расползались по дворцу вездесущей паутиной?
— Они были, — кивнул Арон.
Я выдохнула. Значит, слухи все же правда...
— Раньше, — продолжил он, поглаживая мои бедра. — До жен.
— До? — не поняла я. — А как же... Как же служанки? Фрина?
— Фрина?..
— Моя фрейлина... Герцогиня...
— А, герцогиня Ликийская, — принц фыркнул. — Мастерица интриг. Иногда она выдает желаемое за действительное.
Но Фрина же как будто знала о том, как Арон спит со своими женщинами. Жестко и агрессивно. Или она только слышала?
— А служанки? Я видела, как одна из них тебе подмигивает...
Я совсем растерялась. Арон говорил так спокойно, так ровно, что заподозрить его во лжи я бы не смогла. Если только он сам не мастер интриг... Только вот зачем ему мне врать? В верности убеждают ради соблазнения. Меня соблазнять уже ни к чему. Да и как бы он врал, после всего выпитого? Говорят же, что вино — лучшая сыворотка правды...
— Таллия, — шепнул Арон. — Они все мне подмигивают. Служанки, придворные дамы, судомойки... Ты разве сомневалась, что твой муж — лакомый кусочек?..
Он усмехнулся, а я закусила губу. Как странно было бы поверить в то, что Арон вовсе не тот ловелас, о котором столько говорят при дворе.
— А ты... Неужели ревнуешь?.. — удивился он.
Я повела плечом, а потом нехотя кивнула. Это было полуправдой: с одной стороны, я хотела разговорить Арона, с другой — мне отчего-то очень сильно хотелось, чтобы слухи оказались ложными.
Он обнял меня покрепче и прижался близко-близко:
— Ни одна из семи меня еще не ревновала.
— Они тебя... не любили? — спросила я тихо.
— Разве можно полюбить за полгода?
— А ты?
— Ответ тот же. Полгода не срок для любви.
Я изогнула бровь. Не может быть! Он говорит не о влюбленности, которая может прийти в любой момент, хоть за неделю, хоть за день, а о той любви, которая строится годами.
— А ты?
Принц обхватил меня за бедра покрепче, и я почувствовала, как там в меня уперлось что-то твердое. Я выдохнула и скользнула рукой вниз. Направила его и ахнула, когда Арон вошел в меня.
— Я?
Я отвела его руки и прижала на мелководье. Сидя на нем, я не двигалась и не давала шевелиться ему.
— Ты, — он кивнул. — Ты бы могла меня полюбить?
Я фыркнула. Вопрос был такой наивный, такой беспомощный, да и сверху я чувствовала себя сильнее. Арон меж тем смотрел на меня внимательно, и я не верила, что он до сих пор пьян. Язык у него нисколько не заплетался, да и взгляд был ясный. Отчего же он до сих пор не впечатал меня в скалу и не отымел как следует, а ведет какие-то разговоры, и не о чем-нибудь, а о... любви?
Я качнула головой и сделала крошечное движение. Арон вздрогнул подо мной и хотел перехватить мои руки, но я не дала. Он мог бы вырваться, мог бы перевернуть меня, мог бы войти с меня быстро и резко, как он предпочитал делать раньше, но вместо этого он не шевельнулся.
— Вряд ли, — с внезапной честностью ответила я.
— Вряд ли?
— Вряд ли я смогла бы тебя полюбить.
Я сощурилась и сделала еще одно движение. Я чувствовала его напряжение, его пальцы крепко сжались на моих запястьях, но не Арон меня держал, а я — его.
Я начала двигаться, и говорить вдруг стало ужасно трудно. Некоторое время Арон тоже молчал, а я, почти забыв, какой странный разговор мы завели в этот неподходящий момент, ощущала только острое наслаждение от каждого своего движения. Оно разливалось между бедер, по животу, бежало мурашками по спине, по лопаткам, плечам и добиралось до кончиков пальцев. Я то наклонялась к лицу Арона, то выпрямлялась, упершись ладонями ему в грудь, то откидывалась чуть назад, пробуя его на вкус под разными углами.
А потом Арон вдруг схватил меня за бедра, перевернул, уложив спиной на скалу, и навалился сверху.
Я задрожала, мгновенно очнувшись от наваждения.
Нет, пожалуйста, только не снова!..