— Что ты лепечешь?
Я снова оробела и почувствовала, как краска заливает мое лицо. Арон нетерпеливо переступал с ноги на ногу, черный, широкоплечий, высокий, как скала. Я чувствовала себя рядом с ним жалким мышонком.
Я невовремя вспомнила, как он любил меня в гроте дальней купальни, и спрятала лицо в ладонях.
— Таллия, прошу тебя... — сказал принц, но уже как будто мягче.
Я оторвала руки от лица и решительно выдохнула:
— Арон, что ты задумал? Что ты собираешься сделать?..
— Сделать — с чем?
Бровь его изогнулась. Тон был такой ледяной, что казалось, о него можно обморозиться. Я поняла, что больше его терпение испытывать нельзя. Или сейчас — все сразу — или я просто сбегу, так и не посмев признаться в услышанном.
Он должен знать, что я слышала. Обязан. Слишком уж это подозрение огромное...
— Арон, ты собираешься свергнуть своего отца? — прошептала я тихо-тихо, неотрывно глядя ему в глаза.
Его пальцы сжались на моем локте, в глазах полыхнул огонь. Арон оттащил меня еще дальше, чуть не прижав к окну и, схватив обеими руками, встряхнул.
— От кого ты это услышала?
Я глядела на него, не смея и рта раскрыть. Вот так, наверное, и смотрит какой-нибудь глупый грызун на удава...
— От. Кого. Ты. Это. Услышала? — гаркнул Арон.
Я зажмурилась. Мои слова ему не просто не понравились — он был в бешенстве.
Какая уж там нежность!
Как будто и не было между нами ничего...
— Я... Я... — залепетала я, заикаясь.
Я не могла рассказать про виконта.
— Говори!
Арон тряхнул меня снова, а я зажмурилась только крепче. Потом он разжал руки, и я осторожно приоткрыла глаза.
— Это герцогиня, все верно? Герцогиня, чтоб ее пожрала бездна…
Арон уже отвернулся, но я уцепилась за его китель.
— Нет-нет, Арон, это не Фрина!
Он развернулся.
— Ты ее выгораживаешь? Не верю! После всего... Зачем?..
Я моргнула. «После всего»... Что это значит? Какие гадости она нашептывала про меня принцу?..
— Таллия, сейчас не время быть хорошей девочкой, — он снова схватил меня за локти, но куда мягче, и смотрел теперь вкрадчиво, очень серьезно. — Ты должна мне сказать правду. От кого ты это услышала? Кто распускает такие слухи?
Я замотала головой. Я не могла узнать это от виконта. Такими «слухами» запросто не делятся. Арон сразу поймет, что с Лансом нас связывает далеко не простая дворцовая вежливость.
И тогда — конец всему.
Я молчала слишком долго, и Арон отпустил меня, выругавшись вполголоса.
— Можешь не говорить. Я все понял. Больше некому. Ей давно уже следовало укоротить язык.
Арон направился прочь, но на ходу все же обернулся:
— Иди к себе, Таллия.
Я бросилась за ним.
— Арон, но как же...
— Не болтай глупостей и не лезь не в свое дело, — отрезал он, и взгляд его вспыхнул. — Иди.
Голос его звучал так грозно, что я вся сжалась.
Не собирался он свергать своего отца... Зачем? Он все равно рано или поздно унаследует империю... Он — законный наследник Аррезии, и перевороты ему ни к чему.
Что за ерунда мне втемяшилась? И Ланс ведь ничего такого напрямую не говорил! Я все придумала, придумала какую-то несусветную чушь... Оторвала Арона от дел, разъярила его и, в довершение всего, навлекла гнев на Фрину. Жалеть ее нечего, но она ведь и вправду ничем таким не обмолвилась...
А... могла? Она ведь тоже состояла в том «тайном кружке»...
Нет-нет, хватит с меня домыслов! Я и правда напридумывала себе невесть что...
Я уже не помнила, как добралась к себе в покои. Забилась в спальню, дрожа от смятения, и едва не расплакалась. Чтобы хоть как-то успокоиться, я схватила на руки цинну, которая тут же ко мне подбежала, и зарылась лицом ей в мех.
— Вот ведь я дура, — шептала я ей. — Я правда полезла куда не надо... Не подумала, бросилась к нему, как с цепи сорвалась... А может, Ланс специально? Специально наболтал... Он же говорил, говорил: Арон хочет уничтожить отца... Говорил же!
Я сжала цинну покрепче, гадая, где я допустила ошибку и как же нужно было понимать слова виконта, а потом подняла взгляд и обмерла.