Побеги шелестели, оплетая ее запястья. Шевелили усиками, трепетали мелкими, глянцевитыми листочками.
— Ты лучше скажи мне, милочка, — заговорила она снова. — Любишь ты своего принца или нет?
Я выдохнула, обнимая себя руками. Меня чуть не лихорадило — то ли от подземного холода, то ли от страха...
— А зачем это знать вам?
— Вот как ты заговорила!
Старуха зацокала языком, и ростки скользнули обратно в изгородь. Она уставилась на меня.
— В прошлый-то раз у тебя сомнений не было.
Я нахмурилась.
— Разве это сейчас важно? Я не понимаю, что случилось, кто на меня напал, где я...
К горлу подступили непрошенные рыдания, но я сдержалась. Нет уж, плакать я перед ведьмой не собиралась.
— Очень это сейчас важно, милочка, очень! — покивала старуха. — От этого зависит твоя жизнь.
Я переступила с ноги на ногу. Холод так и леденил подошвы.
— Не вижу, как это может быть связано, — залепетала я.
— Ты ведь ходила к Его Величеству?
— Ходила.
— И что ты о нем думаешь?
— Я... Я не знаю. Он император. Как я смею о нем что-то думать!
— Он говорил с тобой о сыне?
— Да.
— Убедил он тебя?
— В том, что в Ароне — тьма?
— Именно.
Я сощурилась. Кажется, старуха хотела услышать от меня, что я ненавижу принца. А может, все это было испытание — какая-нибудь проверка от Его Величества, от Арона, Его Сиятельства, Фрины, Мариссы или кого-нибудь еще. Ведь я, кажется, застряла в центре целой паутины, которой заправляет целое войско голодных пауков...
Только вот среди них ли Арон?
Люблю ли я, и в самом деле, принца?
— Я не желаю больше с вами разговаривать, — выдохнула я, вскинув подбородок. — Покажите мне выход. Я хочу вернуться в свои покои.
— Вот как ты заговорила! — повторила старуха задумчиво. — Вот как...
Она все стояла, буравя меня острым взглядом, и я в конце концов просто отвернулась и бросилась прочь.
Я решила, что если уж и искать выход, то уж точно не в стороне той комнаты, где я очнулась. Поэтому я метнулась через лабиринт туда, где темнел другой проход — проход, из которого, как мне показалось, тянуло свежим воздухом.
Но побеги вцепились в мою рубашку. Затрещала ткань. Цепкие ледяные лозы побежали по моей коже, хватая, оплетая и обездвиживая.
***
Уважаемые читательницы!
Не забывайте на меня подписываться - нажимайте на кнопку "отслеживать автора" в шапке наверху. Это мне очень-очень поможет!
Также буду очень рада любым комментариям - что нравится, что не очень. Это помогает писать быстрее и мотивирует)
Спасибо!
Глава 30
Я брыкалась, царапалась и срывала с себя побеги, раздирая их на кусочки. Лианы были тугими и крепкими, но от боли в ребрах и злости у меня так помутилось в голове, что я уже не помнила себя. Сердце стучало, шумела кровь. Сильные плети уже тянулись к моей шее, сдавив грудь, и я взвыла от боли, сдирая с себя побеги.
А потом я вырвалась. Оказалась вдруг на свободе и, понимая, что растение ждать не будет и выпустит целую плеть новых ростков, чтобы опутать мне лодыжки, бросилась прочь, не разбирая дороги.
Коридор, увитый корешками, тянулся и петлял, петлял и тянулся. Я чувствовала, как ростки вытягиваются мне вслед, чиркают по коже, задевают разодранную рубашку.
Выскочив на винтовую лестницу, я заметила, что воздух переменился. Теперь и вправду веяло свежим ветерком, да и корни отступили, пробегая то тут, то там.
Вскоре они пропали и вовсе.
Выбравшись на площадку с окном, я привалилась к подоконнику и долго стояла, силясь отдышаться. Тело горело огнем, боль разливалась от ребер острыми, колючими толчками. Повязка потемнела от крови — видно, начавшая было подживать рана снова открылась.
За окном я мельком разглядела крыши города, светлеющее на востоке небо и край залива. Где-то в вышине перекрикивались чайки, в кустах стрекотали ночные сверчки.