Maou no Hajimekata - Как стать темным владыкой
Том 2
Автор: Варау Якан
Иллюстратор: Синдзё Арата Перевод с японского: Arknarok Редактор: Undecimus
Пролог
На площади, выложенной белоснежным камнем, образовывавшим геометрические орнаменты, царило особое оживление. Обычно ее, построенную на пересечении четырех перекрестков, идущих по сторонам света, называли форумом. Позади площади виднелся замок, а сама она играла важнейшую торгово-транспортную роль. Сейчас на пространстве для людских потоков и уличной торговли царила тишина. Но люди были. Да что там, их было в разы больше обычного — они образовали живую изгородь, тянущуюся до самых границ площади. В самом центре площади, отгороженной от толпы забором, стоял златовласый мужчина. На вид ему было 40-50 лет, но большую часть лица, включая глаза, скрывала повязка и мешала что-либо уточнить. Люди из толпы смотрели на него кто с любопытством, кто с ненавистью, кто с жалостью в глазах. — Имя мне — Оур. Темный владыка Оур. Но стоило на площади вдруг раздаться голосу, как лицо каждого человека окрасилось страхом. Одновременно с голосом на сцене в центре площади появился мужчина с янтарным волосами. На вид ему не было и тридцати. Слишком юный, чтобы называть себя темным владыкой. — Я пришел казнить вашего прошлого короля, Карса VIII. Совершенно неподходящий внешности низкий голос, словно поднимающийся из самых глубин земли, каким-то образом доносился до каждого уха совершенно отчетливо. Краткая пауза — и рядом с неподвижно стоявшим на площади бывшим королем Карсом вспыхнуло пламя. Настоящий огненный смерч, словно ниспосланный богом, описал в воздухе спираль, затем исчез так же внезапно, как и появился. Рассеявшееся пламя будто превратилось в уродливую бурую фигуру демона, возникшую на его месте. Мускулистый демон с четырьмя руками, волчьей пастью и козлиными рогами. Слуга темного владыки Оура. При виде демона, державшего в руках громадный топор со зловещим изогнутым лезвием, в толпе послышались крики. Кто-то даже попытался сбежать. — Тишина, — но стоило темному владыке произнести лишь одно слово, как люди замерли, словно лягушки перед лицом змеи. — Этот человек заслуживает казни по трем причинам. Оур поднял руку и выставил три пальца. Поскольку он все еще стоял на платформе, люди видели его действия так же отчетливо, как и слышали голос. — Первая: он не подчинился мне и пытался покалечить. Оур говорил, нарочито медленно загибая пальцы: — Вторая: он пренебрежительно относился ко мне и не воспринимал всерьез, считая легким противником. В ответ на эти слова часть людей ахнула. Когда под удар попадали лишь приграничные города и деревни, многие люди оптимистично полагали, что уж на неприступную столицу враг не позарится. Не успели они и глазом моргнуть, как он завладел замком и наступил сегодняшний день. — Наконец, третья. Третий палец Оур загнул еще медленнее. Толпа ждала его слова, затаив дыхание. — Он вынуждал вас жить в нищете. Темный владыка произнес столь неожиданные слова, что его слушатели как один ошарашенно разинули рты. — Я не прощаю тех, кто враждует со мной и тех, кто относится ко мне легкомысленно… но не забываю вознаграждать тех, кто служит мне верой и правдой. Если вы станете моим народом и будете служить мне, я буду вас защищать. Слова его — далеко не пустая лесть. От слухов о том, что он установил в завоеванных городах налоги несоизмеримо низкие, некоторые люди даже переехали из столицы. — Хоть я и называю себя темным владыкой, но никогда не бросаю тех, кто служит мне. Темный владыка поднял руку. Двумя руками демон поднял топор, оставшимися двумя схватил тело Карса. — Тех, кто поднимет на меня руку, ждет гибель. Точно по приказу темного владыки демон опустил руки. Голова упала на землю и покатилась, в толпе послышались крики. — Тех, кто отвергнет слабоумного короля и будет служить мне, ждет покой и процветание. Вдруг тело бывшего короля словно рассыпалось. Весь он, до ногтей и волос, превратился в золотой песок, растекшийся по камню. — Берите же, те, кто верен мне. Уже через несколько мгновений вопли сменились радостными возгласами. По меркам золота объем человеческого тела — значительная величина. Но хоть она, поровну розданная людям на площади, разделилась бы на сущие крохи, люди все равно хлынули к тому, что совсем недавно было телом их бывшего короля. Оур окинул взглядом людей, хлынувших сражаться на золотые песчинки, затем покинул площадь. — Позвольте мне, учитель. Стоило ему пройти за занавес, как рядом, словно тень, возникла девушка и положила руки на его мантию. Черные волосы и такое же черное платье принадлежали ученице Оура по имени Спина. — Хорошо. Хоть без этого и нельзя, плечи все равно затекают. Доверив девушке роскошно отделанную мантию, Оур присел на стул. И торжественный голос, и вычурную мантия он использовал, чтобы внушить людям уважение. — Как у меня получилось? — Ну, по-моему, хорошо. Невысокая девушка кивнула так бодро, что рыжий хвост на ее голове подпрыгнул. По внешнему виду этой девушки по имени Юнис никак нельзя было сказать, что она самая настоящая принцесса. Но поэтому самые основы королевского поведения она знала. — Хоть теперь мы вернемся в подземелье? — вопросила парившая в воздухе рогатая девушка таких исключительно прекрасных пропорций, что в нее могли влюбиться даже женщины. Как указывали и крылья летучей мыши, и заостренный хвост, она не человек. Ее зовут Лилу, и она суккуб, прислужница Оура. — Нет. Как бы мне ни хотелось вернуться, придется подождать. Хоть они и захватили как замок, так и страну, их настоящим домом все еще оставался раскидистый подземный лабиринт. — Нам нужно уладить хаос, который начнется, если из-за давки будут жертвы. Это я поручаю тебе, Юнис. — Хо-орошо. Юнис напрягла мышцы, прицепила к поясу меч и прошла через занавес. Игра мускулами наверняка осталась бы незамеченной из-за одежды, ведь и руки ее, и спина были столь изящными, что по ширине вместе могли потягаться лишь с грудью Оура, однако девушка, рожденная стать героем, действительно обладала ни с чем не сравнимой силой. Даже сотни нетренированных горожан не смогли бы с ней потягаться. — Я, как демон, не слишком хорошо в таких делах разбираюсь, но неужели те песчинки стоят того, чтобы ради них калечить друг друга? — озадаченно спросила Лилу, проводив взглядом хвост на голове Юнис. — Пожалуй… вся вместе та куча могла бы прокормить где-то сотню людей. Им никогда не пришлось бы работать, — разъяснил Оур. — О-о. Превратить одного человека в золото — и прокормишь сотню людей? — восторженно ответила Лилу, глядя на золотую песчинку в руке. — Он не превратил его, просто подменил магией перемещения. Заклинаний, чудесным образом превращающих людей в золото, нет и быть не может, — усталым голосом ответила Спина, однако выражение ее лица осталось точно таким же, словно она носила какую-то маску. — Но разве стоило делиться с населением такой крупной суммой? — Не страшно. У нас в лабиринте продукты ценнее денег, к тому же они так или иначе вернут их нам в виде налогов. — Понятно, — Спина кивнула, удовлетворившись ответом Оура. — Ты их такими налогами обложишь, что получишь даже больше? — приглушенным насмешливым голосом предположила Лилу за спиной Оура.— Если так сделать, они сразу восстанут. Кажется, тебе стоило бы подучиться, — на железной маске Спины появился легкий оттенок гнева. — ...Хорошо. — Редкий человек сдержится и не растратит легкие деньги, которые получил без каких-либо усилий. Большая часть тех людей быстро избавится от золота. Однако использованные деньги никуда не исчезают, — продолжил Оур. — Не… исчезают? — Спина выросла в бедной деревне, ей никогда не приходилось покупать что-либо за деньги. Сходу слов Оура она не поняла. — Они исчезают у того, кто их потратил, но остаются в руках торговца, что забрал их. — А-а, — но с другой стороны, головой Спина работает хорошо. Всего одного пояснения хватило, чтобы она обо всем догадалась. — Понятно. Не обязательно повышать налоги, достаточно оживить торговлю. — Правильно, — отозвался темный владыка, довольный своей ученицей. — Кажется, они закончили. Оур выглянул на затихшую площадь. Юнис, сидевшая на куче человеческих тел, улыбнулась и помахала ему рукой. — Вы все возвращаетесь в подземелье,— объявил Оур, выходя на площадь. — О? А вы нет, господин? — удивилась Лилу. — Пока нет, — кивнул в ответ Оур, уже начавший идти в сторону замка. — Напоследок я должен сделать еще кое-что. Темный владыка как всегда зловеще улыбнулся.
Шаг 8
— Чертов подонок! Стоило ему войти в покои бывшего короля Карса, как раздался голос королевы, и она вонзила в него кинжал. Женщина несколько раз проткнула ему грудь и живот. Когда она, тяжело дыша, остановилась, Оур обратился к ней: — Успокоилась? На его теле не осталось ни царапины, ни даже следа крови. — Чудовище… Королева осознала всю тщетность своих усилий, выронила кинжал и поникла. Как ни прискорбно, Оур продемонстрировал отнюдь не неуязвимость, а всего лишь самые основы магии. Лишь примитивную иллюзию, на которую не попался бы даже тот, кто лишь начал постигать волшебство. Позади нее стояли две принцессы, сверлившие Оура полными ненависти взглядами. Королева… вернее, теперь уже бывшая королева Оливия и ее дочери Патрисия и Присцилла. Все — с золотистыми волосами и голубыми глазами, прекрасные как на подбор. Казалось, будто в комнате стояла одна женщина на трех разных этапах жизненного пути. Младшая принцесса Присцилла, с ее детским личиком, тощими ручками и ножками, почти незаметной грудью — точно пока не распустившийся бутон. Зато она обладала характерным юным девушкам обаянием, способным очаровать любого. Старшая Патрисия же — прекрасный, только-только распустившийся цветок. Тело ее уже обрело приятные округлости, а форма груди и бедер, пусть и не слишком выдающихся, отчетливо просматривались даже в одежде. Особенно привлекал в ней звонкий голос. Она стояла перед Присциллой, словно защищая ее, и пусть ее лицо подрагивало от страха, она уверенно сводила ровные брови и упрямо смотрела на Оура.Если Присцилла — бутон, а Патрисия — цветок, то Оливия — самый настоящий букет роскошных, спелых цветов. Ее пышные формы выбивались из-под одежды, и прямо пропитывали комнату притягательностью зрелой самки. Пусть она и родила двух дочерей, ее тело нисколько не утратило упругости и безупречных пропорций. — Для начала я должен вам кое-что сказать, — три красавицы дружно ахнули, когда темный владыка низко склонил голову и извинился: — Простите меня за то, что я убил вашего короля, мужа и отца, пусть и не мог иначе. — ...Если хочешь извиниться, верни нашего отца! — надрывно крикнула Патрисия. — Не могу. Это было необходимо, — уверенно ответил ей Оур. — Эта страна прогнила. Даже сейчас гниль пронизывает ее насквозь. Но она еще жива. Мне пришлось убить короля, дабы страна выжила. Оур сделал паузу, затем чуть сменил тон. — Однако король был вам не только королем, но и мужем, и отцом. Поэтому я пришел извиниться. Я убил его как короля, не как вашего отца. После его слов Присцилла разрыдалась. — То есть, по-твоему Карс был негодным королем? — задала ответный вопрос Оливия. — Ты считала его годным? Бывшая королева смолкла. Она прекрасно понимала, что темный владыка не желает их стране добра. Но знала и то, что ее покойного мужа действительно нельзя назвать мудрым правителем. — Теперь спрошу я. Был ли Карс хорошим мужем? — ...Конечно, — бесстрашно ответила Оливия, вглядываясь в угрожающе внимательные глаза Оура. — Хо, — чуть развеселившись, обронил Оур и без тени смущения схватил Оливию за грудь. И тогда Оливия поняла, что не может ни сдвинуться, ни пискнуть, ни как-либо еще избавиться от рук Оура. Очевидно, тот сковывал ее заклинанием через пристальный взгляд. — Мама?.. — обеспокоенно вопросила Патрисия, глядя на то, как чужие руки мнут грудь матери, а она не сопротивляется. — Вижу, ты умеешь врать словами, но не телом. Пальцы Оура вцепились в соблазнительно, но не до похабного обнажающее грудь платье Оливии, и резко сорвали его. Два пышных, спелых фрукта вывалились и подпрыгнули так резво, что едва не издали различимый звук. Про себя Оур восторженно отметил, что грудь бывшей королевы, пожалуй, даже больше, чем у Лилу. Холмы Оливии напоминали пару выдающихся колоколов, но ни возраст, ни размер не заставили их обвиснуть. Оур взялся за них руками и начал массировать в свое удовольствие. — У тебя такое роскошное тело, но Карс почти не притрагивался к нему, разве нет? Сколько лет прошло с вашей последней близости? Хоть Оливия и не могла издать ни звука, она все равно обомлела. Действительно, последний раз Карс занимался с ней любовью очень давно, когда ей было еще двадцать. Затем достигла расцвета женской красоты, но будучи благовоспитанной женщиной не могла увлекаться другими мужчинами на глазах дочерей, и оттого спелое тело ее томилось без дела. — Сам он наслаждался обществом красавиц в своем гареме, а к столь прекрасной жене не притрагивался… разве можно его после такого назвать хорошим мужем? Но такой итог, можно сказать, был закономерен. Самая важная работа любого короля, в том числе Карса, — обеспечить себя наследниками. Однако Оливия дважды родила дочерей и снискала славу женщины, не способной родить мужу сына. Когда родилась Присцилла, Карс перестал приглашать ее в спальню. — Конечно, короли, быть может, так себя и ведут. Но оставим суждения о том, правильно ли он поступил как король, вашему народу и последующим поколениям. А как муж, как отец? Заботился ли о вас Карс? Любил ли, уделял ли внимание? Патрисия опустила взгляд — Оур попал в точку. Их отец ждал сына, наследника, а когда его желание не сбылось, в сторону дочерей он почти не смотрел. Для Фигурии — маленькой страны, окруженной огромной Грандьерой и фундаменталистским Лафанисом — вопрос наследства всегда стоит очень остро. Но разве вопрос этот не стоит совершенно порознь от отцовской любви? Лишь сейчас, после отзывов Оура о своем отце, Патрисия всерьез задумалась об этом. — Каково это, Оливия? Впервые за столько лет ощущать мужские ласки, чувствовать себя желанной? Оур работал пальцами так проворно, что щеки Оливии уже порозовели, а тело требовало мужчины и изнывало. — Скажу без прикрас. И как король, и как муж, и как отец Карс был… — Не-е-е-ет! Патрисия бросилась к упавшему клинку, схватила его и что было сил рубанула по руке Оура. Ее худые ручки ни за что не смогли бы переломить лезвием кость, и кинжал застрял в теле Оура. Но теперь тот не использовал никаких иллюзий — рана была настоящей. Мысленно Оур похвалил девочку за смелость, однако ртом не издал ни звука. Вместо этого он схватился за оружие и без труда отобрал его у Патрисии. Когда клинок покинул рану, она тут же залечилась. При этом Оур отвел от Оливии взгляд, и она обрела свободу. Но освободившись, она лишь прижала к себе снискавшую гнев Оура Патрисию, чтобы защитить ее. — Прошу… пощадите нас. Сердце Оливии крепко сковал страх, ведь Оур только что совершенно обездвижил ее и лишил дара речи одним только взглядом. Она дрожала, прижимала к себе Патрисию и молила о пощаде. — Хорошо. Я согласен оставить твоих дочерей в покое, если будут хорошо себя вести… Но в награду потребую должную покорность. Оур мысленно вздохнул — ему и самому не понравилось, к насколько заезженной фразе пришлось прибегнуть. Оливия и Патрисия вздрогнули. Они прекрасно поняли намек. Лишь Присцилла ничего не понимала и смотрела на происходящее изумленными, заплаканными глазами. — ...Как пожелаете, Оу… господин Оур… пройдемте же в мою спальню. — Незачем. Оур схватил Оливию за руку, оттащил к кровати в глубине комнаты и повалил на нее. — А вы стойте там и смотрите. Запрещаю двигаться и разговаривать, — приказал Оур, оборачиваясь к принцессам и вкладывая в слова магическую силу. Бережно воспитанные в замке, совершенно незнакомые с магией девочки застыли, словно статуи, не сводя с матери глаз. — Нет… нет! — Проверим, не лжешь ли ты. Оливия вырывалась с перекошенным от страха лицом — она не хотела, чтобы ее насиловали на глазах дочерей. Однако Оур прижал ее тело к постели и закатал подол платья. — Ух… ну ты даешь… — искренне изумился Оур, проведя пальцем по сокрытой бельем промежности. Он ожидал ощутить легкую влажность и пожурить бывшую королеву за такую чувствительность к мужской ласке. Но Оур никак не предполагал, что она уже промокла насквозь, до вязких пятен на белье. — Это уже ни в какие рамки, конечно… но ладно. Раз ты настолько влажная, ласки тебе не нужны. Прижимая к кровати отчаянно мотавшую головой Оливию, Оур стащил с нее белье, вытащил на свет достоинство и резко вставил. — А-а-а! — громко воскликнула Оливия. Оур ощутил в ее голосе отчетливые ноты наслаждения и изумился пуще прежнего. Перво-наперво сковать страхом, затем постепенно дать вкусить наслаждения и таким образом подчинить — метод, который Оур в свое время успешно испробовал на Шаль, захваченной в плен авантюристке. Он не предполагал, что Оливия ощутит наслаждение с самой первой секунды. Будь они с Оливией наедине, он бы не смутился, но ему предстояло сломить еще двух девушек, и непредвиденная реакция бывшей королевы могла этому немного помешать. Оур начал двигаться внутри нее, по ходу дела спешно продумывая следующий план. — Каково это — вкусить мужчину после стольких лет? Вижу, тело твое вовсю радуется. — Нет, прекрати… — умирающим голосом сопротивлялась она, но лицо Оливии уже расплылось от блаженства, а влагалище сжимало пенис Оура так крепко, словно не хотело отпускать. Оур не ожидал такой похоти, но решил ей воспользоваться. — Если согласишься покориться мне, я к… я буду продолжать столько, сколько тебе захочется. Ты прекрасна. Тебя не возжелал бы лишь глупец. На мгновение Оур забылся и чуть не пообещал заниматься любовью каждый день, но выбрал другие слова. Ему подумалось, что в противном случае она и в самом деле будет умолять его ежедневно. — У. У-у… нет, никогда… я ни… ни за что не предам мужа… — ответила Оливия, извиваясь на постели. Возможно, она заслуживала похвалы, что выдавила из себя такие слова в противовес собственным ощущениям, но в то же время ее ответ показал, как мало в ней осталось воли противиться врагу мужа, предложившему стать его любовницей. — Чудны слова твои. Разве Карс не предал тебя? — спросил Оур, покоряя ее лоно. Оливия издала стон до невозможного чистый и звонкой, а вагина ее зашевелилась и крепко обхватила достоинство Оура со всех сторон. По развратности ее тело уже начало спорить с телом Лилу, и Оур едва сдержался, чтобы не кончить. В некотором смысле ему никогда еще не попадалась столь трудная, не прощавшая ошибок женщина. Оур чувствовал, как по спине пробегают приятные мурашки, и собирался с мыслями. — Разве Карс, занимавшийся другими женщинами и не ублажавший твое великолепное тело, не предал тебя еще давно? — Н-но ведь он выполнял королевский долг… — Оливия ухватилась за ту самую отговорку, которую оставил ей Оур. И тогда в ответ… — Но я бы не бросил тебя, сколько бы дочерей ты ни родила, — произнес Оур как можно более ласковым, заботливым тоном. — Э?.. — Ты лично убедилась, что моему телу не суждено познать смерть. Мне не нужны наследники. Преподнеси свое прекрасное тело мне, и можешь родить хоть кого. Твоих дочерей я тоже научу блаженству, которое может испытывать женщина. Они забеременеют и родят принцев или принцесс, в которых будет течь кровь Карса. Так ты не предашь своего мужа. Более того, ты заслужишь похвалу, как сохранившая королевскую кровь в будущих поколениях. Коварные слова Оура проникали в уязвимое сердце Оливии, которую до сего дня не признавали настоящей женщиной, и вгоняли его в дрожь. А Оур все шептал ей, пронизывая слова сильнейшим ядом: — Я не оставлю в живых ни одного ребенка, рожденного от королевского гарема. Кровь короля останется лишь в твоих детях. Он предлагал ей яд, но такой чарующий, такой сладкий. Оливия родилась завидной красавицей, и уже в юном возрасте стала супругой короля. Но несмотря на скромность и изысканные манеры, в душе она всегда переживала о своей ценности как женщины. Ей отказали во всем лишь за то, что она дважды не смогла родить мальчика. Она осталась на задворках гарема, лучшие годы ее жизни закрасила безнадежная скука. Не признанная мужем как женщина, она жила серой жизнью среди усмешек людей над ее неудачными попытками родить наследника. Ее гордость сломили, истоптали в пыль. Ни разу за свою жизнь она не ненавидела дочерей. Вся ненависть ее обращалась к мужчинам, которые признают лишь других мужчин. Не раз и не два она желала им заниматься любовью друг с другом, раз уж они так любят мальчиков. Но Оур принял ее, отвергаемую всеми. — Да, господин Оур… Умоляю, дайте мне родить от вас много-много детей, — Оливия прослезилась и выпила его яд.