Ирине приходилось подстраиваться под одного и того же, надоевшего основательно мужчину, то есть под меня: подтирать сопли детишкам, которым требовалось слишком много внимания, отвлекающего от самого важного – от источников наслаждения.
Ей вновь приходилось стирать, готовить, убивать на это драгоценное время, которое можно было израсходовать иначе – празднично, весело, чувственно и вкусно.
Я знал о вероломных склонностях супруги, чувствовал отчуждение, когда жена особенно сильно увлекалась, замечал косвенные признаки измен, но категорически отказывался верить в реальность любовных интрижек, находя абсурдному поведению тысячи иллюзорных, успокаивающих рациональное сознание объяснений.
Ирина почти не скрывала пикантные похождения, лишь слегка прикрывала неприглядные стремления фиговым листком молодости: юность, мол, наивная и непоследовательная, – ну прости, прости, родной, увлеклась, каюсь! Один поцелуй, почти отеческий, вот сюда, в щёчку, честно-честно, ничего предосудительного, вульгарного. Не распущенность и соблазн тому виной, любимый, исключительно любопытство и девичья наивность. Честное слово – у меня с ним ничегошеньки такого, о чём можно плохо подумать, не было! Дружба. Понимаешь, обыкновенная дружба, доверительное общение. Мне с ним интересно, что с того… разве это повод для ревности!
– Да-да, понимаю, – пытаясь улыбаться и не мигая смотреть в глаза, мямлил я, – конечно, это досадное недоразумение, невинная шалость, неодолимая жажда познать всю полноту жизни. Но теперь-то ты поняла, что за яркие эмоции приходится платить … угрызениями совести, раскаянием, чувством вины? Неужели сложно понять – мне больно!
Жена была не просто любознательна в отношении чувственных удовольствий – назойливо сосредоточена конкретно на эротизме, первый опыт которого приобрела ещё в нежном возрасте: не по любви, нет, это было искушение взрослостью, которая манила сочными деликатесами, подробно и чувственно описанными в женских романах.
Любовные истории Ирочка читала запоями с раннего детства, благо такие возможности у неё были.
Иногда родители заставали девочку среди ночи с книжкой под одеялом со светом фонарика. Интимные знания копились, требовали реализации. Какая любовь, какие чувства, какие страсти... и всё без неё.
Восхитительной взрослой жизнью наслаждались все, кому не лень, а от Ирины изысканные сладости скрывали таинственным пологом неизвестности и нелепых запретов.
Юная кокетка ждала и жаждала таинственных событий, активно способствуя их наступлению, и они не замедлили войти в юную жизнь.
Я не оговорился: они действительно вошли, вполне по-взрослому, раздвинув раз и навсегда горизонт событий вместе с её нежными бёдрами до уровня первого, не вполне удачного, но запомнившегося навсегда женского опыта, можно сказать с первым встречным, проявившим решительную настойчивость.
О том случае жена рассказывала многократно, каждый раз добавляя в историю новую нотку драматизма, усиливая пикантную сочность интимных деталей, словно получала чувственное наслаждение от наблюдения за моей эмоциональной реакцией.
Повествование было построено таким образом, будто над ней вероломно надругались, требовало сочувствия, но восторженная мимика и трепетные оттенки голоса в особенно пикантные моменты постыдного красноречия свидетельствовали о том, что не только тогда, но и теперь она испытывает толику наслаждения, вновь и вновь переживая нечаянное интимное приключение.
Позднее, когда раз за разом вскрывались её неумело камуфлируемые скабрезные шалости, я старался не обращать на них внимания, относя к совпадениям и нелепым случайностям, хотя каждый подобный эпизод добавлял отношениям царапины и шрамы, не кровоточащие до поры, но раздражающе зудящие, иногда ноющие весьма болезненно.
Я терпел, потому что любил. Понимаю – так себе оправдание, глупее не придумаешь. Но иной веской причины поддерживать брак на плаву у меня не было.
Ирочка была моей первой женщиной. На тот период времени – единственной.
С ней я познал радости настоящей любви, с ней прошёл долгий путь от робкого прикосновения к руке до совершенства в школе эмоционально насыщенного нежностью и страстью эротизма, с ней одной мечтал о счастливом будущем и связывал свою судьбу.