Конечно, к приезду Ильи, да ещё в компании столь юной, но уже готовящейся стать матерью, гостьи собралась вся родня. Илья никогда не склонен был раскрывать подробности личной жизни даже самым близким людям. Только сообщил родителям и брату о том, что подал на развод. А Юлия рассказывала о себе лишь в общих чертах, о Прохоре не упоминала, потому каждый из родственников делал выводы самостоятельно.
Вера, невестка Ильи - жена младшего брата, - которая была старше Юлии всего на восемь лет и не так давно родила вторую дочку, сразу взяла шефство над юной гостьей. С родителями Ильи Юлия тоже нашла общий язык. Мама сначала переживала, узнав о том, что Юлия родилась и выросла в Москве, но, познакомившись с гостьей поближе, успокоилась.
В воскресенье Илья уехал с лёгким сердцем. Он был уверен, что у Юлии всё сложится хорошо. Его самого впереди ждал долгий и трудный бракоразводный процесс, а потом сделка по продаже половины фирмы. То, что Моника пока вела себя слишком уж тихо, только укрепляло Илью в мысли: основные трудности и проблемы ещё впереди.
* * * * * * * * *
Аудит не выявил никаких нарушений в работе фирмы: всё было полностью "чисто". Впрочем, это Илья знал и так, ему необходимо было лишь документальное подтверждение данного факта. Если бы присутствовали нарушения, Софья Дмитриевна давно подняла бы тревогу.
Знал Илья и о том, что в одиночку Моника никогда не смогла бы провернуть что-либо незаконное со средствами. К тому же, она явно не готовилась к разводу, надеясь на то, что Илья, вечно движимый чувством вины, простит ей всё.
Вообще, решимости и авантюризма у Моники хватило бы, но только на этих двух составляющих далеко не уедешь. Прохор бы помогать не стал: это прозвучит странно, но у парня существовали некоторые представления о профессиональной этике и чистоплотности. Только вот с человеческой чистоплотностью возникла напряжёнка...
Единственный человек, который при желании мог бы обнести фирму, - Софья Дмитриевна. Но, как показал аудит (и как был уверен Илья), она этого не сделала.
В то, что всё серьёзно, а Илья не "остынет" и не передумает, Моника поверила окончательно только тогда, когда началась оценка фирмы. А потом состоялось первое судебное заседание по поводу развода. Конечно, Моника теперь делала всё, от неё зависящее, чтобы затянуть процесс.
Илья, который никогда не стал бы обнародовать доказательства неверности супруги, был готов к такому повороту. Но он сознательно пошёл на более длительный процесс и не предоставил в суде имеющуюся видеозапись.
Моника же, зная о благородстве, присущем мужу, и о том, что он никогда её не "опозорит", на всю катушку использовала актёрские способности, пытаясь убедить суд в своей горячей любви к Илье и в желании сохранить ячейку общества.
Если в плане раздела имущества всё было более-менее понятно, да и покупателя на свою половину фирмы Илья нашёл (тот ждал лишь момента, когда решение суда будет вынесено и вступит в законную силу), то с вопросом "примирения супругов" вышла загвоздка.
Судьёй оказалась женщина, и она прониклась состраданием к Монике. Илья, который надеялся, что получит в июле постановление о разводе, получил ещё месяц для примирения с супругой. Пришлось ждать августа. К счастью, покупатель тоже согласился ждать, а судье дальше крыть будет нечем.
Несколько раз Моника делала попытки встретиться и поговорить с Ильёй лично, но он их неизменно и твёрдо пресекал.
Поскольку оценка была произведена, а сделка пока не началась, Илья дал Софье Дмитриевне неделю отпуска, чтобы она съездила к дочери, а потом, когда она вернулась, решил сам поехать к родителям дней на десять. Ему необходимо было немного отдохнуть и набраться сил перед последним рывком.
Но и этот рывок - только начало новой жизни, которая пока представлялась Илье весьма туманной и неопределённой. Он даже примерно не знал, чем станет заниматься в своей новой реальности, где и как жить...
* * * * * * * *
... К тому времени, когда Софья Дмитриевна приехала к дочери, Юлия почти совсем оправилась от первоначального шока и свыклась с новыми условиями жизни. Конечно, родители Ильи Евгеньевича оказались прекрасными людьми, тактичными и добрыми, однако сначала Юле было очень тяжело.
Тяжело от мыслей, которые никак не желали уходить. Тяжело от непривычной жизни в новом месте. Тяжело от осознания того факта, что Прохора больше никогда не будет в её жизни. Единственное, что утешало хоть немного: тут никто не знал обстоятельств, из-за которых Юлия покинула Москву, а следовательно, никто не жалел Юлию. Не жалел той жалостью, которой непременно остро жалела бы мама, и тогда Юле было бы ещё тяжелее.