- А ничего такой спуск. Эл, ты как? – Андрей присел на один из валунов, валяющихся под ногами.
- Хорошо.
- Да-да, и я то же нормально, - проворчал я.
Отдышавшись, мы зашагали дальше. Мы искали красивое и удобное место у моря, где смогли бы расстелить плед поверх наших пенок, но всюду, куда ни глянь, были камни самых разных размеров и причудливых форм. Мы прыгали по камням уже минут двадцать и уже начали серьезно переживать, а найдем ли такое место вообще, но обогнув очередную скалу, перед нами раскрылась небольшая галечная бухта. Быть может, нам и не суждено было бы ее увидеть, потому как мы с Эл уже хотели разворачиваться и идти назад, но Андрей настоял пройти еще “метров двадцать” и обогнуть скалу. Укрытая от чужих глаз, ее сложно было бы найти, не зная к ней дороги, и потому она выглядела совсем дикой и уединенной – именно то, что мы и искали. Справа каменная стена высилась на добрые пару десятков метров, слева громоздилась череда скал, за спиной валуны и камни, а впереди неспокойное море простиралось вперед насколько хватало глаз. Среди камней возвышались низкорослые пихты, разбавляя вездесущий белые цвет камня приятным зеленым и вкупе, все три цвета – белый, голубой и зеленый – идеально друг друга дополняли, и вся эта цветовая палитра после серых железобетонных стен шумного города казалось невероятной и сказочной, словно я попал в книжку Кэрролла Льюиса.
В нескольких метрах от берега, куда не доставали прибрежные волны, кто-то разложил из камней кострище. Рядом лежало несколько сучьев и еще несколько обугленных я видел в самом очаге. Мысленно, я уже потирал руки и представлял, что как только сумерки опустятся на берег, у нас заиграет костер, и мы будем греть перед ним руки, согревая, между делом, душу винишком.
Но первое, что мы сделали, это скинули одежду и бросились вперед, наперегонки, с громкими криками и улюлюканьем. Первая волна не шибко-то и церемонилась, и отбросила нас назад, словно приговаривая: “Не так уж быстро”, но уже вторая смягчилась и приняла нас в свои объятия, окутывая с головой, успокаивая и наполняя солнечным теплом, тем самым, что впитывала весь день и теперь щедро делилась им с нами.
- Эгегееей! - вопил Буч, высунув из воды голову.
- Йехууууу! – вторил ему я.
- Хээээээй! Привет, море! Привет, чайки! Привет, небо! – кричала Алиса, и ее каштановые волосы светились невероятным рыжим цветом, переливаясь в свете солнца.
Мы были детьми, маленькими непослушными детьми, кидаясь навстречу новой волне, и это было прекрасно. Только дети могут радоваться, отдаваясь всему без остатка, до самой последней капли, не задумываясь “почему”, и не вбивая в голову всякие там серьезные мысли, которые зачастую бывают так неуместны в взрослой жизни. Становясь взрослыми, мы теряем все эти простые радости жизни и влечению душевным порывам, заменяя ее холодным голосом разума.
Выбравшись на берег, мы расстелили плед и уселись на нем, скрестив под собой ноги. Буч раскупорил бутылку и протянул ее мне.
- За моменты жизни, которые навсегда остаются в памяти! – громко крикнул я, сделал глоток и передал ее Эл.
- За невероятные моменты жизни! – ее растрепанные волосы раскидались по лицу. Девушка пыталась убрать их рукой, но это было бесполезно. В конце концов она оставила это занятие – волосы затрепетали в воздухе, и как выяснилось, совсем не мешали.
Бутылка перекочевала обратно в руки Андрея. Буч распыляться не стал, кивком головы поддержал тост и хорошенько приложился к бутыли, после которой она едва ли не опустела наполовину. Некоторое время в воздухе царила тишина – все молчали, любуясь красками уходящего дня.
А день, между тем, и впрямь подходил к своему концу, и солнце нависло над полосой горизонта, который едва ли можно разглядеть далеко в дымке. Волны приняли багровый оттенок, переливаясь всеми цветами красного, а над горизонтом появилось розовое марево, подсвечивая алым редкие облака. Ветер спал, но все так же заигрывал с волосами и забирался в рубаху. Я чувствовал его дыхание на своем лице, я чувствовал, как мягкие, теплые порывы касаются кожи. И я хотел просто быть – в каком-то громадном значении этого слова, и иметь место в этом злосчастном мире, и знать, что раз я здесь, значит, так и должно было быть, значит, на сегодня здесь мое место. Подобно тому, как вон та чайка скользит вон над этими скалами – она и должна здесь быть, а я должен ее видеть, и мы оба на своих местах – так все устроено, я чувствовал это.
Время, между тем, шло, и пока мы заводили разговоры на разные темы, смакуя их красным пинно, солнце уже давно растворилось в морской пучине; розовое марево постепенно снизошло на нет, а небо окрасилось иссиня-черным, сплошь и рядом утыканное яркими белыми точками, чей свет льется на нас миллионы световых лет. Выглянула половинчатая луна, отчего-то грустная, не без тени сожаления поглядывающая на горизонт, отбрасывая далекий лунный свет до самого берега. Воздух быстро остыл и стало достаточно зябко. Элли закуталась в плед, Буч потирал руки, и я понял – пора. Не без труда, но я разжег костер, и его языки пламени осветили наши хмельные лица. Мы подсели ближе к огню. Теплые, веселые блики запрыгали по берегу и ночь заиграла новыми красками. Костер трещал – мы его внимательно слушали. Негромко волновалось море – напрасно; холодная луна отражалась в остывающих водах; темные силуэты скал отчетливо вырисовывались там и тут. Ночь, как и всегда, была прекрасна – нужно лишь позволить себе поддаться ее обаянию.