Когда подошло время ужина, Гвендолин даже немного расслабилась, однако снова напряглась, едва рука Даниела прикоснулась к ее локтю. Это был всего лишь жест, и в прошлом ей не раз приходилось сталкиваться со столь же учтивыми людьми, но ни один из них не действовал на нее так, как этот мужчина.
Девушка понимала, что он наверняка почувствовал, как она вздрогнула, словно от электрического разряда. Она попыталась отстраниться, однако тут же поняла, что толпа людей, устремившихся в банкетный зал, не позволяет ей сойти с места. А через мгновение ее, не обладающую завидно высоким ростом или особой устойчивостью, стало буквально затягивать в зал.
Даниел немедленно протянул руку, привлекая ее к себе. Это снова был жест защиты и простой вежливости, лишенный и намека на что-либо иное. Он сделал бы то же самое ради любой другой женщины, однако Гвендолин испытала настоящее потрясение. Колени у нее подогнулись, и навалилась такая слабость, что она инстинктивно ухватилась за его руку.
Лишь потом, сообразив, что делает, пришла в ужас и попыталась отстраниться, но было уже слишком поздно. Другой рукой Даниел привлек ее так близко к себе, что она почувствовала жар его тела, услышала глухое, неровное биение сердца.
Она снова постаралась высвободиться, но Даниел быстро прошептал ей на ухо:
— Давайте лучше переждем несколько секунд и пропустим этих нетерпеливых, умирающих с голоду.
И едва она почувствовала его горячее дыхание на своей коже, перед ней замелькал водоворот разноцветных огней, и она поняла, что теряет голову. Грудь ее вздымалась и опадала, под тонким шелком платья обозначились затвердевшие соски, и сначала незаметно, а затем все более и более властная пульсирующая боль охватила тело.
Гвендолин испытывала почти непреодолимое желание обнять Даниела и прижаться к нему теснее, прикоснуться губами к его шее, подбородку, рту... Она с трудом сглотнула, подавляя жалобный стон, готовый сорваться с уст. Но чувство вины и отвращение к самой себе привычно отрезвили ее.
Девушка ощутила, что задыхается, что сердце вот-вот вырвется из груди, но не смела отвернуться или сдвинуться с места. Даниел явно уловил ее состояние, но не отстранился ни на дюйм, не отпустил ее, не произнес ни слова.
Они вошли в зал последними. Гвендолин старалась не смотреть ни на кого. Лишь слышала взрывы смеха, свидетельствующие о том, что вокруг идет неподдельное веселье.
Даниела окликнули, и он, учтиво взяв за локоть, направил ее к столику, за которым, видимо, сидел кто-то из его знакомых. Как во сне остановилась Гвендолин перед столиком и по воцарившемуся вдруг молчанию решила, что ее рассматривают, недоумевая, что может такая невзрачная серая мышка делать рядом с великолепным Даниелом Хартли.
Молчание показалось Гвендолин мучительно-бесконечным, однако то, что произошло потом, превзошло ее самые дурные предчувствия. Такого не пожелаешь и злейшему врагу!
— Ну и ну, вот так совпадение, — протянул кто-то неприятно знакомым голосом. — Так вы, получается, опять вместе? И что же, теперь надолго или, как в прошлый раз, на одну ночь? Если не ошибаюсь, наша дорогая Уинетт особенно интересуется теми, кто подолгу на одном месте не задерживается.
Юджин... Юджин Флинкер! Он здесь! И, что еще хуже, он узнал их обоих! В это невозможно было поверить. Гвендолин уставилась на него во все глаза и почувствовала, как тошнота подступает к горлу. Бежать, и как можно скорее, — не только от жадного любопытства, которое она видела в глазах сидящих за столиком мужчин — одних мужчин, — не только от Юджина, с его злорадством в голосе и во взгляде, но и, что куда важнее, от Даниела.
Сколько бы она ни представляла себе кошмарную сцену своего разоблачения, никогда не думала, что именно Юджин станет главным действующим лицом этой драмы.
Гвендолин даже не заметила, как резко повернулась и направилась к выходу из зала. Она слышала, как Даниел произнес ее имя, и это помогло ей сохранить самообладание, не дать всепоглощающему унижению отнять рассудок. Она не обращала внимания на недоуменные взгляды, направленные на нее со всех сторон во время ее поспешного бегства.
Даниел уже собирался было последовать за ней, когда Юджин встал, притворно извиняясь:
— Мне жаль, что так вышло, дружище. Я представить не мог, чем все это обернется...
Он осекся, когда Даниел резко повернул голову и в упор посмотрел на него.
— Ты мне никогда особенно не нравился, Юджин. Именно поэтому я прекратил вести какие-либо дела с фирмой твоего отца, — ровным голосом ответил он. — Я не отношу себя к сторонникам насилия и не считаю размахивание кулаками подходящим способом решения споров. Так что, будь любезен, не искушай меня переменить точку зрения.