Но то, что останусь в «Спартаке», — исключено.
Когда я выхожу на поле и слышу свист, то «выключаю» слух и концентрируюсь только на игре. Я умею абстрагироваться от таких вещей, потому что если в моей ситуации принимать их слишком близко к сердцу — будет очень сложно. У меня есть прекрасная команда, в которой мне приятно выходить на поле — особенно с тех пор, как я стал игроком основного состава. В ней у меня много друзей — Павлюченко, Хомич, Калиниченко… Титов ко мне тоже хорошо относится, хоть он и немножко из другого поколения. Я им всем очень благодарен.
Ребята меня поддерживают, помогают, и от этого мне становится легче. И когда поднялся шум вокруг моего имени, партнеры по команде, конечно, подходили и задавали вопросы. Мне было очень неудобно смотреть им в глаза и лукавить, а сказать все, как есть, я не мог. Было тяжело — не скрою.
Вчера, когда в матче с «Динамо» меня заменили, вначале раздался свист. Но когда я поднял руки и похлопал болельщикам, половина из них захлопала в ответ. Не все, конечно, — но я слышал, как гул сменяется аплодисментами. И то приятно…
Я знаю, что выдержал удар и не опустил руки. И никогда не забуду, что в такой ситуации команда и тренер меня поддержали.
Если не брать в расчет челябинский «Спартак», в своей карьере я играл только в «Спартаке» московском. Но где и когда бы ни оказался, все равно всегда буду считать «Спартак» большим клубом с великой историей, у которого есть что-то свое, неповторимое. Я воспитанник «Спартака» и знаю, на чем он держится. Что такое знаменитый спартаковский дух, я чувствую изнутри, хотя какими-то конкретными словами объяснить это не могу. «Спартак» для меня — это не хозяин Федун, а нечто гораздо большее. Не случайно же красно-белых называют народной командой — так оно и есть. Очень обидно, что из-за Федуна, который, мне кажется, понятия не имеет, ЧТО такое «Спартак», я вынужден уйти…
Владелец клуба сказал, что я ни в одном интервью не обмолвился о желании играть за «Спартак»? Так вот пусть он знает, что я не привык говорить. Я привык доказывать делом. А его слова, что не подписывать новый контракт мне посоветовал Федотов — вообще какой-то бред.
С Федуном я, кстати, никогда не общался. За все годы он и словом ни со мной, ни с другими игроками не перемолвился. Даже сейчас, когда пришел в раздевалку после матча с «Динамо», пожал нам руки — и все. Конечно, это его право — вести себя по отношению к футболистам так, как он считает нужным. Но странно как-то: это же игроки команды, владельцем которой он является. И при этом — вообще никакого контакта…
Руководители клуба на публике говорят обо мне нелицеприятные вещи. Стараюсь всего этого не читать, хотя какие-то реплики, конечно, до меня доносятся. Но уколы этих людей мне безразличны.
И сам я в собственной правоте ни капли не сомневаюсь. Точно знаю, что любой футболист на моем месте поступил бы так же. Еще с детства в Норильске отец учил меня, что главное в жизни — уметь за себя постоять. Оттого сейчас он меня очень хорошо понял…
Многие люди мечтали и мечтают играть в «Спартаке». И о себе могу сказать: я как играл за ромбик, так и продолжаю за него играть. Я в «Спартаке» только из-за клубного патриотизма все последние годы и оставался. Мне очень нравится команда, мы давно друг с другом сроднились. Мои корни уходят в спартаковскую школу, и только очень черствому человеку такие вещи могут быть безразличны. А я к таким людям не отношусь.
Никогда не забуду, как без всяких гарантий приехал из Норильска, и мой дядя — царствие ему небесное — повел меня на тренировку в спартаковскую школу, заниматься в которой я мечтал. Папа — болельщик «Торпедо», а я с детства отдал сердце «Спартаку». Я долго готовился к той поездке, тренировался как сумасшедший. Когда мы — по сути дела, с улицы — подошли к тренеру Евгению Викторовичу Воробьеву, и дядя попросил его посмотреть на мальчишку, я был уверен в своих силах. И в команду тренер меня взял, и до выпуска меня довел… Он, кстати, сейчас работает в «Локомотиве».
Останусь ли я в душе спартаковцем, перейдя в другой клуб — как говорит о себе, к примеру, Вадим Евсеев? Наверное, говорить такое на публике по отношению к новой команде будет некорректно. Но в глубине души знаю, что так оно и будет. Любой воспитанник родного клуба, как бы ни повернулась его судьба, никогда от него не открестится. И готов повторить: «Спартак» — моя родная команда. И горжусь тем, что являюсь ее воспитанником.
А то, что я не буду в ней играть — это уже другая история. Которая не отражает моего непатриотизма по отношению к «Спартаку». О «Спартаке» я никогда не буду говорить плохо.
*****
Убежден ли я, что никогда не пожалею о сделанном?
Несмотря на всю свою благодарность «Спартаку», — убежден.
Я долго думал, прежде чем принять это решение, одно из важнейших в моей жизни. Думал, конечно, и о том, что футбол сейчас стал бизнесом, и деньги определяют многое. Но для меня главное — не деньги, а отношение.
Все говорят: рвач, погнался за деньгами. Я себя рвачом не считаю. Но думаю, что отношение клуба к тебе выражается в том числе и в твоих финансовых условиях.
Меня в «Спартаке», считаю, не оценивали вообще.
Я молчал и работал. Мне многое не нравилось, но я понимал, что это не должно отражаться на моем отношении к футболу и к команде. В клубе мне говорили: «Ты должен не получать деньги, а зарабатывать их». Считаю, что на данный момент в «Спартаке» я зарабатываю деньги своим трудом. Но почему-то не получаю…
Еще в клубе мне твердили: «Ничего не бывает сразу, все приходит постепенно». Но ко мне эта фраза имеет самое прямое отношение! У меня-то ничего не было сразу! Я очень долго терпел, и в конце концов достиг определенного уровня, когда, полагаю, имею право сказать свое слово.
Держу ли я зло на Шавло? Наверное, нет. Да я и на Федуна зла не держу — мне просто обидно, что так ко мне отнеслись. Шавло сам играл в «Спартаке», знает, что это за команда. Просто у него такая должность, что волей-неволей он должен придерживаться принципов, которые диктует хозяин. Не хочу обсуждать личные качества Шавло, но, хотя в наших отношениях не все было гладко, решает все в «Спартаке», по большому счету, не он. А значит, обвинять в случившемся генерального директора бессмысленно.
По большому счету, на протяжении многих лет в «Спартаке» в меня верил только Федотов. Думаю, поверил и Черчесов — еще до того, как стал главным тренером. Просто, когда он был спортивным директором, от него мало что зависело. А когда его назначили на тренерский пост, было поздно — я уже определился.
Может быть, если бы весной от Черчесова в клубе зависело столько, сколько сейчас, все бы сложилось по-другому…
Решение для себя я к тому моменту уже принял. Не на бумаге, а в голове. Мне требуется много времени, чтобы все обдумать. Но если я уже что-то для себя решаю, то окончательно и бесповоротно. Произошло это в конце весны. Когда я до конца понял, что в меня здесь не верят…
Зарплата у меня даже в этом году была по футбольным меркам такая, что даже самому клубу было стыдно назвать вслух истинные цифры. Шавло в интервью утверждал, что у меня оклад — десять тысяч долларов.
На самом же деле — пять…
Слышал я и аргумент, что в прошлом сезоне у меня было ноль голов и столько же результативных передач — и как, мол, с такими показателями можно давать человеку хороший контракт? Что ж, это лишнее доказательство, что клуб в меня не верил. Гусу Хиддинку-то эти «ноль плюс ноль» не помешали перед матчем с Македонией прошлой осенью пригласить меня еще с несколькими молодыми игроками на смотрины…
Тогда я это воспринял как аванс. А вот этой весной все уже было по-другому: я понимал, что действительно хорошо начал сезон, и Хиддинк не просто включил меня в число приглашенных, но и выпустил в стартовом составе в Таллинне, в официальной игре.
Картины я, как мне кажется, не испортил. Кстати, если в «Спартаке» всегда играл слева, то в сборной меня поставили на ту позицию, где выступал с детства — в центре поля. Может быть, тут сказал свое слово помощник главного тренера сборной Александр Бородюк, который знает мои возможности.