Вторник, медленно неуклюже переваливаясь, добрался до своей финишной черты. Среда прошла веселее, четверг был тягуч, как свежая пастила. Пятница, дожить до вечера, прийти на место встречи. И, придя туда, вытащить свою голову из собственных трусов!
Она приходила заранее. Всегда. Минут 20 — полчаса, чтобы исподтишка посмотреть на него, иногда обменяться парой фраз. Занять свой любимый стул, как раз напротив места, где обычно сидит он. Показать себя ответственным работником. Открыть в телефоне книгу, начать читать — показав себя женщиной интеллектуальной, которой не интересен постоянно текущий шлак социальных сетей. Выйти из аудитории, претворившись, что нужно позвонить или в туалет — дать ему возможность заметить и оценить ее фигуру. Помечтать, что он воспользуется этими 20 минутами, чтобы как-то проявить свою симпатию к ней.
Сегодня она заранее не пришла. Сегодня она чуть было не решила совсем не идти, вглядываясь в клочки неба, отражающиеся в зеркалах луж, ища в них ответ. Небо пустило несколько редких капель, не сообщив ей, что оно хочет этим сказать. Но все же ей хотелось увидеть его, и она переступила порог здания, когда часы показывали 19.05. Просочиться тихонько на одно из задних мест, по окончании тихонько высочиться назад. В промежутке смотреть в свой блокнот. На свои стопы. На стопы соседей. На ажурные висюльки штукатурки под потолком. Куда угодно, только не на него.
Продолжая игнорировать пунктуальность в комплекте со своими рабочими обязанностями, она пешком поднялась на 4 этаж. В одном конце коридора нужная ей комната, в другом туалет и непонятно для чего предназначенный завиток, заканчивающийся тупиком. Дефилируя по коридору перед совещаниями, она регулярно забредала в него. Сама не понимая зачем, она зашла сюда и сейчас, опустилась на пол и осталась сидеть. У нее не было часов, телефон не хотелось доставать, но он точно знала, что минуты все шли и шли — полчаса, час, полтора. За углом открылась дверь, послышались голоса. Собрание закончилось, собравшиеся расходились. Она продолжала сидеть в тупичке.
Еще через, как ей казалось, полчаса она поднялась и для чего-то побрела в аудиторию, поставить галочку, что там никого нет. Там были только стулья полукругом в 3 ряда и исчерканная в 8 слоев доска. Очевидно, сегодня обсуждался горячий вопрос.
Подойдя к стулу, на котором она знала, сегодня сидел он, она медленно сняла пальто, бросила его, не глядя, в сторону и уселась на его стул спинкой вперед. Ноги разъехались широко, платье поехало вверх, открывая фантазийные колготки с имитацией чулок. Вероника положила руки на спинку, которая, она могла поклясться, отозвалась его теплом. Расставив ноги еще шире, она прижалась грудью к спинке, вдыхая воздух, качающийся над ней. Сзади послышался звук упавшего книжно-блокнотного предмета и то ли выдох, то ли вдох.
Она повернулась, обнаружив его очень круглые, очень обалдевшие глаза. И что-то перещелкнулось в ее мозгу. Как в замедленном кино, Вероника неспешно повела попой назад, встала, развернулась, прочертив бедрами в воздухе пикантный полукруг. Поправила платье и подошла к нему. Вплотную. Секунду посмотрела в еще более округлившиеся глаза, закрыла свои и, ведомая безошибочным чутьем, приложила свои губы к его губам.
«Хорошо, если это будет не секс? Черта с два!»
Дрожа от желания, она обхватила его лицо руками, притягивая к себе. Поцелуй влажнел, углублялся, ускорял ритм, заставив забыть о необходимости осознавать окружающее, оценивать свои действия, дышать. Она не могла заставить себя выпустить его губы из плена своего рта. Не могла контролировать свой язык, который отказывался расцепляться с его языком. Она хотела, чтобы его губы впивались в нее, зацеловывая до беспамятства, не отпуская ни на миг. Какая-то часть ее сознания отмечала движение его рук, скользнувших под платье и поднявших его вверх, затем спустивших вниз колготки, почувствовала прикосновения обнаженного лобка, поднятие вверх своей ноги, щекочущее прикосновение лобковых волос к половым губам, горячую головку члена, проскользнувшего к давно готовому отверстию и начавшему свой завоевательный штурм. Она чувствовала, как их руки плотнее оплели талию и бедра друг друга, притягивая, вжимая, ища более тесного контакта. Чувствовала, как дрожат ноги и трясется стул, опирающийся в стену, возле которой они стоят, как возле их бросающихся друг на другу тел начинает дрожать весь мир. И продолжала целовать, глотая стоны, жадно, не в силах оторваться, тая от счастья, что он в ней, внутри, и также безудержно целует ее в ответ.