— Откуда же людям брать мясо и кожу, любезнейшая?
— Они им не так сильно необходимы, как вы думаете.
— Не, ну подождите. Мне даже доводилось читать на эту тему научные труды одного заморского учёного. Он писал, что люди — животные, а все животные делятся, как известно, на любителей пожевать травку и любителей пожевать друг друга. Причём, первых от мяса наизнанку выворачивает! Стало быть, люди — хищники. И питаться мясом в них заложено природой!
— Ответьте мне тогда на один простой вопрос, мил человек. Почему люди не питаются друг другом?
Караванщик, кажется, немного замялся. Он пытался что-то сказать, но вместо слов наружу вылетали только мычание и хмыканье.
— Вы, конечно, как спросите… — выдал он наконец. — Так ведь другие хищники же тоже своих не едят.
— Нет-нет, не увиливайте. Другие хищники меня пока что не интересуют. Я про людей спросила.
— Ну, наверное, дело в морали или как там это правильно называется. Грешно это. И жутко. Да ни один нормальный человек даже не подумает такое попробовать.
— Правильно. А теперь вот ещё один вопрос. Почему «своих» есть грешно, а «других» — нет?
Караванщик вопросительно заморгал и почесал затылок.
— Ну так свои же, — ответил он. — Своих жалко.
— Как хорошо получается, да? Своих в обиду давать нельзя, а чужих — пускай?
— Вроде, везде так. За своих стоят горой, а чужим готовы рвать глотки. И не только люди.
— Конечно. Все животные, и люди в том числе, научились объединяться с себе подобными. Это полезно и важно, потому что помогает выживать и развиваться. Примерно такую роль и выполняют деревни, города, стаи. А вы никогда не задумывались о том, что чем больше объединить, тем сильнее этот эффект?
— Так для этого существуют страны, — подметил караванщик. — И что?
— А если объединяться не только с себе подобными, но и с остальными?
— Зачем? Разве заяц, медведь, олень или лиса смогут заниматься ремеслом, руководить чем-нибудь? Или, может, пахать землю? Сажать рожь?
— А твой сын умеет?
Караванщик озадаченно приподнял бровь, повернулся к пассажирке и грозно на неё посмотрел. В голосе его зазвучала нотка недовольства.
— Тебе-то откуда известно, кто мой сын? — гавкнул он.
— Так умеет или нет? — спокойно настаивала Аврора.
Мужчина разочарованно вздохнул. Устало опустив глаза, он вновь повернул взор на дорогу и раздражённо бросил себе под ноги вожжи, втоптав их.
— Нет, — ответил он печально. — Ничего этот разгильдяй не умеет. Лежебока редкостный. Воспитала же баба на свою голову… Ладно, любезная. Я понял, на что вы намекаете. Возможно, вы правы.
— Простите, если задела.
— Оставьте. Всё вы правильно сказали. Правда хоть глаза и колет, но всяко получше обмана будет. — Караванщик лукаво улыбнулся и поднял вожжи. — Хотя от мяса я не откажусь. Уж очень я люблю курятинку!
— М-ф… — сквозь сон пробормотал Аврорий. — Зачем курятина?..
— Я же не призывала вас отказываться. Вы взрослый мужчина, у вас есть своя голова на плечах. Мы просто беседуем, коротаем время в дороге, верно? — Жрица повернулась к ученику и аккуратно приобняла. — А ты спи.
— Ваша правда, любезная, — ответил караванщик. — Побеседовать — это я всегда горазд!
— Но сейчас, пожалуйста, давайте дадим бедолаге выспаться, — предложила жрица. — У него за последний день было больше эмоциональных скачек, чем у меня за всю жизнь.
Прошло несколько часов. Караван неторопливо полз по дороге. Время от времени на пути попадались небольшие деревни, старые каменные мостики через живописные ручьи, постоялые дворы с приветливыми людьми. Посчастливилось встретить даже одного одинокого, но очень улыбчивого паломника, который при встрече запел что-то про синие горы и белый туман. Хотя в основном, конечно, не происходило ничего интересного. Очень трудно быть караванщиком, если не умеешь сутками сидеть на одном месте молча и наслаждаться природными пейзажами. Хвала богам, жрецы-отшельники профессионально умели и то, и другое. Единственные, пожалуй, кому сейчас было несладко, это сопровождающие караван наёмники — мало того, что целый день на ногах, так ещё ж носят тяжёлое оружие и вкрутую варятся на палящем солнце. Даже рыбаком быть не так сложно, хотя, казалось бы, куда уж сложнее.