Алихель не стала вдаваться в подробности. Кратко подытожила: «никому не сдалась», «везде отвернулись». Как бы горько ни было это признавать, но дома к ней относились лучше, чем где-либо ещё.
Идти было некуда. Возвращаться — тоже. Банально даже поговорить было не с кем, что уж говорить о поддержке, любви или хотя бы работе. Немудрено, что Алихель тогда впала в очень глубокую депрессию и вновь подумала свести счёты с жизнью. Это тот редкий случай, когда не представляешь, что дальше делать, и ни от кого уже ничего не ждёшь, кроме, разве что, какого-нибудь судьбоносного знака свыше, как это обычно бывает в добрых сказках.
Но его всё не было… Никакого, даже малюсенького знака. Даже намёка. Просто молчание. И тишина.
Когда пустота внутри медленно и безжалостно пожирает сердце по кусочкам, сложно не принимать эмоциональных скоропалительных решений. В горьких слезах Алихель ушла прочь из города, направившись к берегу — к красивому мысу, величаво нависающему над ледяным осенним морем.
Она остановилась на краю. Сделала глубокий, протяжный вдох. И выдох. Наклонилась, чтобы оценить высоту. И… Увидела тусклый свет. Едва различимый, практически бесцветный, но всё-таки Свет. Она наклонилась ещё дальше, пытаясь найти его источник, но тот словно нарочно спрятался глубже. Как будто манит последовать за ним.
«Знак свыше?», — подумала Алихель. Не теряя ни секунды, она спустилась на пляж и побежала в ту сторону. Источника света по-прежнему не было видно, однако его тусклые лучики никуда не исчезли — терпеливо указывают дорогу.
Алихель очутилась у грота. Тёмного, сырого и, похоже, уже много десятилетий никем не посещавшегося грота. В нём не было ничего, кроме камней, воды, солёного запаха, испуганной ящерицы и… маленького светящегося шарика, одиноко парящего в воздухе. Он был таким ярким, что хотелось немедленно закрыть глаза руками и больше в ту сторону никогда не поворачиваться, но Алихель напрягла силу воли и, невзирая на нестерпимое жжение и крайне неровные камни под ногами, внимательно наблюдала за ним. Он ничего не делал. Просто левитировал и ослепительно сиял. Даже не двигался. Как вдруг!.. Резко дёрнулся вниз, под воду. И погас… Уже была глубокая ночь, поэтому даже на улице с большим трудом удавалось что-то разглядеть, а что уж говорить про грот. Кромешная темнота. Непроглядный мрак. Не видно было ни стен, ни потолка, ни воды, ни камней под ногами, ни даже самой себя. Несмотря на то, что непонятный шарик только что нещадно жёг глаза, Алихель мысленно взмолилась, чтобы он вернулся. «Пожалуйста, вернись», — произнесла она вслух, искренне надеясь, что он услышит.
И он услышал. И он вернулся. Медленно вынырнув из воды, шарик вновь поднялся на прежнее место, но на сей раз не висел без дела: на нём начали появляться какие-то странные наросты, словно опухоли, и по очереди отделяться от него, прыгая в сторону и превращаясь в новые, точно такие же шарики! Даже один светил так ярко, что можно было без глаз остаться, так их теперь ещё и больше, и больше, и больше! И каждый из них в свою очередь тоже делился на новые! Некоторое время спустя им уже не было счёта. На каждом шагу был по крайней мере один. Те уголки грота, до которых не добирался свет самого первого шарика, теперь тоже были освещены. Ни одного уголка без света не осталось. Теперь Алихель не смогла бы от него спрятаться, даже если бы очень захотела. Глаза уже покраснели и, похоже, даже начали слегка дымиться, но она даже не думала их закрывать. Она хотела наблюдать.
Внезапно шарики устремились к ней! Все сразу! Несколько десятков ослепительно ярких шариков плавно окружили её со всех сторон ровным колечком, после чего начали быстро-быстро крутиться! Словно кружили хоровод. Они развили такую сумасшедшую скорость, что их уже нельзя было разглядеть отдельно — все слились в один целый обруч… который начал сужаться! Каждый миг он становился всё меньше и меньше, пока не обхватил талию Алихель, будто пояс. Но и на этом не остановился! Продолжал сужаться и сужаться! Крепко сдавило живот, скрутило желудок, подкосило ноги. Кожа начала вариться заживо. Алихель попыталась освободиться, но мигом отдёрнула едва не запёкшуюся руку. Она закричала! Но на улице была глубокая ночь, а город остался в получасе пешего хода. Никто не слышал её.