"Ледоколу" в России были отпущены считанные недели, дни и часы, после которых этот бред должен был отвалиться, как хвост у предка человека.
Но ведь нет! Многие мои соотечественники оказались весьма хвостаты умом, благодаря чему суворовские поклепы все еще продаются, и мне приходится объяснять заблудшему "профессионалу от разведки" сколько будет дважды два, и почему он до сих пор сидит в такой мокрой и неприятной на вид луже. Откуда столько сторонников суворого теплорода – ума не приложу. Вроде ведь все в школе учились. И кто-то даже неплохо…
И лично Суворову: Витюша, ау! Прочитайте, горюшко, ВИЖ ‹Ваш любимый, если не соврал опять, журнал.› номер два за девяносто второй год. И разберитесь там со своей писаниной, куда ее теперь. И почитайте, наконец, хоть кого-нибудь из "критикуемых" (читай – обзываемых) вами историков, может, дойдет до вас, насколько вы от них отстали. Ведь ваши "День "М" и "Последняя республика" устарели еще до того, как вы снесли их в печать. Отвлекитесь хоть на недельку от своей графомании, посмотрите, что люди-то в архивах находят, раз вам только "посчастливилось совсем немного поработать в архивах
Министерства Обороны СССР" (С.13[13]), да и то, похоже, весьма не поправилось! ‹Наверное, в гардеробе работал.›
Ладно. С планированием вроде бы в общих чертах разобрались. С клонированием заморских баек о том, как "Империя Зла" агрессию против "Свободного Мира" замышляла – тоже. Идем дальше.
2
И, наконец, заканчивая с первой книгой суворовского обличения, так сказать, "на посошок", мне хочется коротко упомянуть еще одну главу сего бумажною ледокола. Просто обычная для Суворова шулерская подтасовка устроена в ней настолько глупо, что пропускать такой перл мне очень жаль. Право же, избитая реплика неверного супруга, что, дескать, буду на заседании, у нее и заночую, и то вызывает гораздо большее доверие, чем двадцать пятая глава "Ледокола" "Про комбригов и комдивов", на которой мне хочется ненадолго задержаться. Вот ее краткие тезисы:
1. "…постановлением советского правительства в июне 1940 года
1056 высших командиров получили воинские звания генералов и адмиралов" (с.241[236]).
2. "Но Сталину мало одной тысячи генералов […] Сталину очень понадобились командиры высшего ранга. Много командиров! Вот почему тюремные вагоны спешат в Москву. Тут бывших командиров, прошедших
ГУЛАГ, вежливо встречают на Лубянке, объясняют, что произошла ошибка. Уголовное дело прекращается, судимость снимается" (с.
241[237]).
3. "Не каждому командиру одинаковое почтение. Некоторым – генеральские, звания. […] Но большинство выпущенных из тюрем так и остаются со своими старыми воинскими званиями: комбриги, комдивы, комкоры (с. 241[237])".
4. "И вот людей, уже простившихся с жизнью, везут в мягких вагонах, откармливают в номенклатурных санаториях, дают в руки былую власть и "возможность искупить вину". Звания генеральского не присваивают (т. е. не дают никаких гарантий вообще) – командуй, а там посмотрим… Можем ли мы представить себе, как все эти комбриги и комдивы рвутся в дело? В настоящее дело!" (с. 242[237-238]).
‹И правда – представить такое мы сможем только с большим трудом.
Согласно Суворову, товарищ Сталин переморил свой генералитет исключительно для того, чтобы немногие выжившие и милостиво им прощенные, на своей шкуре ознакомясь с НКВДешными допросами, нехитрым бытом лагерей Страны Советов и способами вершения справедливости ежовской механикой, дальше служили ему верой и правдой, да еще и лучше, чем раньше? Конечно, у нас есть примеры доблестной службы прошедших через лагеря, но вопрос – служили они больше Сталину или Родине? Скорее – последнее.›
5. Суворов иллюстрирует свое замысловатое повествование несколькими примерами, из которых только три сопровождаются датами освобождения военачальников. Вот они:
– "Комбриг А.В.Горбатов, выпущенный в марте 1941 года…" (с.
242[238]).
– "Вот комбриг И.Ф.Дашичев галоши надел второй раз. Выпущенный в марте 1941-го…" (с.243[239]).
– "… комкора Петровского… освободили в ноябре 1940 года…"
(с.244[239]).
6. Все это позволяет Суворову пополнить свой сборничек сентенций относительно кровавого коммунистического режима следующим разоблачением: "Коммунисты говорят, что это защитная реакция
Сталина: почувствовав недоброе, он укрепляет свою армию. Нет, это не защитная реакция! Процесс освобождения комбригов, комдивов и комкоров был начат Сталиным до того, как возник план "Барбаросса".
Пик этого процесса приходится не на момент, когда германские войска стояли на советских границах, а на момент, когда они ушли во
Францию" (с.244-245[240]).
7. Вот так Сталин снова оказался самым агрессивным отцом народов.
Однако в обличительном угаре у Суворова снова не сошлись концы с концами, да так явно, что даже как-то за него неудобно. Вся глава противоречит подсунутому в ее конец выводу.
Судите сами: в ее тексте три примера освобождения, два – март
1941 года, один – ноябрь 1940. При этом говорится, что, когда Сталин своих генералов покатил в тюремно-мягких вагонах с Колымы в Москву, плана "Барбаросса" у немцев еще не возникло. Тем не менее доподлинно известно, что Гитлер отдал команду своему генштабу начать разработку плана войны с СССР 21 июля 1940 года. Не верите? "Командующий сухопутными силами 21 июля 1940 года узнал на совещании у Гитлера, что последний вынашивает мысль о нападении на Россию. Ему было поручено "начать разработку русской проблемы и продумать подготовку к ней"… Не зная еще цели этой войны, генеральный штаб начал ее подготовку. Уже 26 июля 1940 года…" ‹Гот Г. "Танковые операции".
Смоленск, 1999. с.21.›, в общем работа закипела.
Опять не верите? Может быть, утверждающий это генерал-полковник
Гот – коммунистический фальсификатор? ‹Специально немца взял. А мог бы и Лиддел Гарта, и Буше, не говоря уж о наших, коим имя – легион…› А как же, ведь у красных все куплено – или на Колыме больше зеки золота не моют? Только вот боюсь, что у "фальсификатора"
Гота, видевшего бумаги о начале войны с СССР своими глазами, гораздо больше шансов положить на обе лопатки правдивого до самозабвения правдописца, родившегося в 1947 году.
‹Смотри последнюю страницу обложки "Ледокола" 1992 года издания.
Кстати, воспоминания Г. Гота о 1941 годе – из числа наиболее беспристрастных. Его книга напоминает скорее научную монографию, хотя автор пишет, в основном, о действиях третьей танковой группы, которой он в сорок первом (до 8 октября) командовал. А вот книжица
Суворова, наоборот, по стилю больше похожа на мемуары, причем не самого высокого пошиба, поскольку автор все время скатывается на собственные переживания, мягко сказано, не очень полезные для науки.›
Тем более глупо выглядит тезис о том, что пик освобождения советских военачальников "приходится не на момент, когда германские войска стояли на советских границах, а на момент, когда они ушли во
Францию (с.245[240])". Это в марте-то сорок первого года, на который приходится два из трех предъявленных Суворовым освобождений? Или, может, в ноябре сорокового? Увы вам, В.Суворов. Ни числа у вас нет, ни уменья. Весь текст главы № 25 "Ледокола" "Про комбригов и комдивов" своему выводу противоречит.
Приложение о самолетах
В этой части панихиды по околонаучным откровениям нашего нелюбимого друга Суворова мы с вами более-менее серьезно поговорим о том, что в действительности являла собой советская авиация накануне войны. Итак, чтобы узнать, как обстояли дела у сталинских соколов, которым, по суворовской мысли, надлежало взвиться орлами в назначенный Кремлем час, устроим небольшое техническое отступление.
Обстояли эти дела не ахти как. Общим слабым местом советских самолетов были двигатели. Например, при заводских испытаниях на трех опытных И-200 (МиГ-1) в период за март-август 1940 года 7 раз менялись вышедшие из строя моторы АМ-35. Отказы, аварии и катастрофы по причине плохого качества двигателей (погиб летчик А.Екатов) продолжались до самой войны – в мае 1941 года были прекращены летные испытания 10 самолетов МиГ-3 из-за неудовлетворительной работы моторов ‹Алексеенко В. И. "Советские ВВС накануне и в годы Великой