На улице было жарко, но Юми играла перед похоронным бюро со своей кузиной. С востока, от горящего мыса Марин, тянуло дымом.
– Дочь никогда особенно в нас не нуждалась, – едва слышно прошептала Мики. – А Юми мы нужны.
Я сжал в кармане визитку.
Максим отвел меня в сторону от ученых, что собрались под куполом и неловко таращились на мумифицированные останки, найденные Кларой незадолго до гибели.
– Энни в чистой лаборатории.
– Энни? – удивился я.
– Юлия любит «Юритмикс», ее родители в восьмидесятых застряли. Вот и мертвую девочку она назвала в честь Энни Леннокс.
От костной лаборатории чистую отделял приклеенный изолентой занавес из плотного пластика от пола до потолка. Максим вручил мне маску с респиратором и коробку медицинских перчаток.
– Финансирования не хватает, однако мы помним, что можем вынести на себе патогены. Впрочем, в девяноста девяти случаях волноваться все равно не о чем, – добавил он.
– Верно, – отозвался я, немного озадаченный такой ковбойской бравадой.
– Примерно в тысяче километров к востоку находится Парк Плейстоцен, нашим тамошним коллегам удалось успешно восстановить местную флору и заселить землю бизонами. Чем больше зелени растет на земле, чем больше бродит по степям крупных животных, тем плотнее становится верхний слой почвы, таким образом лед не может подобраться к поверхности и прошлое остается в прошлом.
Я натянул перчатки, надел маску и через прореху в занавесе шагнул в чистую лабораторию.
Энни, свернувшись в позе эмбриона, лежала на металлическом столе.
ПРОТОКОЛ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО ВНЕШНЕГО ОСМОТРА: H.s. sapiens предподросткового возраста, выступающие надбровные дуги могут свидетельствовать о предках-неандертальцах. Возраст – предположительно семь или восемь лет. Рост 121 см, вес 6 кг (при жизни, вероятно, около 22 кг). На висках виднеются остатки рыжевато-каштановых волос. На левом предплечье татуировка – три черные точки внутри круга, на окружности которого стоит еще одна точка. Одежда, вероятно, сшита из лоскутков шкур животных. Отделка из не характерных для этого региона морских раковин – необходимо дальнейшее исследование.
В уголках глаз девочки залегли тоненькие морщинки, будто она часто смотрела на солнце. Вокруг рта кожа начала обвисать, и создавалось впечатление, что он распахнут в болезненном крике. Мне невольно представилось, как Клара (или Юми, она как раз сейчас была в том же возрасте) выслеживает на бесплодной равнине крупную дичь, а за ней крадутся степные львы или волки. Я провел руками по стиснутым кулачкам девочки.
– Загадочная фигня, – сказал Максим, остановившись позади меня. – Бо́льшую часть исследований мы проводим совместно с Международным фондом выживания планеты. Изучаем почву, фрагменты ледяной коры, временами находим кости древних животных, но я бы солгал, если бы стал утверждать, что Энни и другие найденные в пещере тела не отвлекли нас от основной задачи. Не говоря уж о том неопознанном вирусе, который Дейв вроде как обнаружил в останках.
– А еще какие-то анализы вы проводили, образцы тестировали? Раковины, например…
– Это раковины маленьких морских улиток, обитавших на Средиземноморье. Trivia monacha. Что очень удивительно: известно, что около шестидесяти тысяч лет назад в районе Алтайских гор обитали неандертальцы и древние люди, но здесь, на самом севере, их следов до сих пор не находили. А как необычно ракушки вплетены в ткань! Эта древняя рукодельница мою бабушку могла бы заткнуть за пояс.
– А еще удивительно, что так одета одна только Энни. На остальных остались лишь обрывки обычных меховых плащей. В отчете, который вы, ребята, мне прислали, вопросов больше, чем ответов, – заметил я.
– Мы все ждали, когда появится человек, который захочет взять это дело на себя и раскопать историю Энни. Клара твердила, что приехала сюда заниматься животными. Хотела разгадать биом ледникового периода, чтобы после мы могли его воссоздать. Однако нам всегда казалось, что на самом деле она ищет что-то другое. Она ведь и на раскопках торчала больше всех. И слишком подолгу смотрела в небо для человека, чья работа – искать то, что спрятано под землей. Спорить готов, она бы взялась за Энни. Клара всегда говорила, что наше спасение лежит в неизвестном прошлом. Надо же, ученый, а выражалась, как поэт или философ.