— Да нет же, сосунок. Отец Трипон поставлен господином Бицу, префектом Констанцы. Воры платят выкуп отцу Трипону, а отец Трипон — префекту.
— А, тогда другое дело. А бабы… как же насчет баб?
— Он и тут своего не упустит. Такого ловкача еще поискать!
И они описали мне все без обиняков. Я сделал вид, будто ничего не понимаю, и поискал глазами трактирщика. Как всякий трактирщик, он был весь глаза и руки: глаза — чтобы кто-нибудь его не надул, а руки — чтобы быстро обслуживать посетителей. При всем усердии он едва-едва управлялся. Трактир тонул в махорочном дыму. Гагаузки, разгоряченные ракией, которая обжигала горло и нутро, совсем забыли стыд, начали прижиматься ко мне, щекотать и щипаться. Чтобы охладить их пыл, пришлось довольно сильно оттолкнуть их локтями. К тому же меня разбирало любопытство — чем заняты отец Трипон и овчар. Я стал внимательно наблюдать за ними. Поп-гагауз, спокойный и невозмутимый, поглаживал пятерней густую рыжую бороду и басил:
— Так ты говоришь, дружище Пинтя, овец твоих угнали разбойники. И остался ты без овец. Что же ты собираешься делать теперь, дружище Пинтя? Чабан без овец уже не чабан.
Пастух сощурился. Карие глаза его сверкнули.
— Да, остался я без овец, но всемогущий господь и этот нож помогут мне их разыскать. Я шел от села к селу, от дома к дому — и выследил воров. Теперь до них рукой подать.
— А собаки… Что стряслось с собаками, которые стадо стерегли? А, Пинтя?
— Отравили их. Воры отравили. Жалко мне собак, но еще пуще овец жалко, отец Трипон.
При этих словах он вытащил из-за пояса широкий обоюдоострый нож и стал им поигрывать. Отец Трипон не выказал никакого удивления. Даже не взглянул на нож. Подошел к стене, где висела его икона, трижды перекрестился, трижды привстал на носки и поцеловал черно-желтый лик святого Варнавы. Потом обернулся к пастуху.
— Эх, Пинтя, Пинтя, олух ты, Пинтя! Вместо того чтоб ходить с ножом, ходил бы лучше с серебром. Вот что шепнул мне на ухо мой всемогущий мудрый покровитель святой Варнава.
— С серебром, значит? Водится у меня и серебро, отец Трипон, и, если бы я, как святой Варнава, знал главаря этой шайки, я тотчас попробовал бы с ним столковаться, и в конце концов мы бы поладили. Я бы заплатил ему кое-что, лишь бы своих овец обратно получить. Сам видишь, не кровь мне нужна, а мое украденное стадо.
— А может, никто и не крал твоих овец, Пинтя? Может, они просто заблудились?
— Все может быть. Я говорю «может быть», чтобы сделать тебе приятное, отец Трипон.
— Да, Пинтя, конечно, твои овцы заблудились. Святой Варнава шепнул мне, что твои овцы заблудились.
— Ну коли так, хотелось бы мне потолковать с человеком, который их нашел, благочестивый отец. Упроси святого Варнаву помочь мне заполучить моих овец, и я отблагодарю его, а ты будешь меж нами посредником, святой отец.
— Не спеши, Пинтя. Будет время и потолковать, будет время и договориться. Вон и святой Варнава подмигивает нам, советует потешить душу и выпить.
— Давай, батюшка, выпьем за то, чтоб отыскались мои овцы, и во славу святого Варнавы.
Они выпили. Я тоже выпил, вместе со своими соседками. Мы выпили за наше здоровье. Одна из женщин сказала:
— А знаешь, его овцы спрятаны в дунайских плавнях.
Вторая медленно покачала своей длинной лошадиной головой.
— Как бы не так! Мой Клеанте… говорил, что их отвели в Тапальский лес.
— Значит, их не турки украли? — спросил я.
— Ха, турки! В прежние времена, когда сила на их стороне была, турки еще могли бы украсть. А нынешние добруджийские турки — бедняжки! — пугливее, чем зайцы в кустах, куда им — собственной тени боятся. Нагнали на них жандармы страху. Помирать будут — чужой скотины не коснутся.
— Стало быть…
— Что «стало быть»? Чем еще прикажешь промышлять нам, бедолагам, коли мы на побережье живем? Земли у нас нет. Ни клочка. Рыбы если и удается наловить, так только-только чтоб не помереть с голоду. А с тех пор как у нас отец Трипон в селе, жить полегче стало. Наши мужики…
— Они что же, не боятся жандармов?
— Нет, — ответила женщина, — они никого не боятся, потому как оберегает их святой Варнава.
Вторая засмеялась. Насмеявшись, сказала:
— Их оберегает не только святой Варнава. Их защищает и господин префект Бицу. И сами жандармы. Когда надо, они сквозь пальцы смотрят — тогда им тоже кое-что перепадает. Деньги в доме никогда не лишние, и никто не спросит, откуда они.
Отец Трипон выпил с Пинтей и заплатил за двоих. Потом заплатил Пинтя, и они выпили снова. Ни тот, ни другой нисколько не пьянели.