Он еще не закончил говорить, а во мне заворочалась, запыхтела всеми своими неразрешимыми затянутыми узлами и спайками, моя старая, многолетняя боль и мука – жена, ее тяжелые взгляды, стоит мне придти на час позже. Без пары удушающих, бессмысленных скандалов в неделю не обходится... И Людка, на другом конце Москвы, и ее жалобное: «Когда ты снова?», одиночное тикание бессоницы, дыхание жены и ее спина в ночнушке... И бесконечно закольцованные разговоры за бутылкой у Лёшки: «Да разведись ты наконец! Так ведь сердце порвать недолго...», «Не знаю, Лёха, не сейчас – проект надо мной висит, загублю всё, если начну...», «Ну, как знаешь, смотри сам...»...
А вы, я смотрю... тоже что-то такое имеете? – он сделал шаг назад и как-то сверху до низу меня оглядел, – Смотрите, я заказы принимаю в любое время суток, – помолчал немного, как-то пусто, глубоко, с неясным мерцанием сквозь пургу смотрит на меня. От сигариллы тянется тонкий ароматный и смутно пугающий дымок, – С женой что-то не так, верно? Хм... у нас сотни методик имеется...А-а-а... А, простите, а как вы, это, про жену-то? Хотя, вы же спец... Вам ведь и рассказывать не надо... Тут вот... как бы это правильнее..., – уже хотел я заговорить по сути, как почему-то тупо кольнуло у левого виска и я спросил совсем другое, – Простите, а какие у вас расценки? Как дорого? В какой форме?Оплата тоже не совсем стандартная, – он слегка потер узкие ладони, – в ней главное, что клиент платит не сразу. Сильно не сразу. О сроках не скажу, они у всех разные. Главное, что сперва заключается некий договор, а дальше уже дело техники. Нашей, эксклюзивной техники.Она там что ли? – я кивнул на его фургон.И там тоже. Но больше здесь, – он приложил палец к правому виску.Я молчал, выжидая непонятно чего. Тихо урчали моторы, глухо переговаривались водилы, лиловым одеялом нависали сумерки, а я всё прислушивался к той тугой пугающей возне в районе сердца и посматривал в бликующие глаза собеседника. Он молча стряхивал пепел с укоротившейся сигариллы и вежливо покашливал...
Ну вот же, вот он невероятный, ничем не предвещанный подарок перед Новым Годом! Вот тот иллюзионист, что распутает этот Гордиев узел, и отнюдь не методом Македонского, и всем будет хорошо... ослепительно хорошо... наверное...
Тут сердце коротко прыгнуло, и я опять взглянул на него, но уже прямо, – так, словно включил фары дальнего света. Он щелчком отбросил в снег окурок и, с легким холодком, так же прямо посмотрел на меня:
Так что? – с неуловимой неприятностью у него шевельнулась бровь, – есть какие-то соображения, пожелания?Да вы знаете..., – я опять помолчал, услышав оживление в окружающих моторах, – Знаете, спасибо. Я наверное как-то сам. Сам заварил, сам и съем... Смотрите, задвигались наконец! Ладно, я к себе.Как хотите, – спокойно сказал он, – у меня клиентура большая. Мы ведь только филиал – основная контора не здесь... Пожалуй... Вот вам, возьмите. Звоните как надумаете...Я взял визитку, и он медленно развернулся в хлюпнувшем снеге. Быстро дошел до машины и скрылся. Хлопка двери я не различил.
Я сел к себе, в искусственное тепло, и рассмотрел карточку – красиво, в красно-черных тонах отпечатанная, с простым именем. Что-то вроде Сергей Петрович, или Андрей Сергеевич. Не запомнил. Хотел выкинуть в окно. Подумал. Осторожно порвал на мелкие кусочки и только тогда приоткрыл окно. Темные бумажки быстро заплелись с косым, медленно редеющим снегом и исчезли. Передо мной вспыхнули сочными рубинами стоп-сигналы минивэна, опять притухли, и он пополз вперед. В этом коротком красном отблеске я успел разглядеть номер: три одинаковые цифры. Странно, номер-то «блатной», такие вешают только на машинки «премиум» класса, а не на торговые фургончики...
Через сотню метров, выбираясь, наконец, из пробки и переставшего снегопада, я всё разглядел: да, правда, тут хорошо стукнулись. Аж три машины. Одна даже на боку. Черной блестящей лужей, потеснив снежную шугу, растекся бензин. Хорошо хоть не загорелся.
08.01.14.