Я проснулся от резкого толчка, когда поезд, пыхтя, остановился на какой-то станции. Было два часа ночи. Еще четыре с половиной часа пути отделяли меня от возвращения домой.
Поезд тронулся, а я попытался снова заснуть под мерный перестук колес. Не удалось. Мысли, которые я старательно и довольно успешно гнал от себя столько лет, теперь навязчиво и неотступно лезли в голову.
Я уставился в окно. Струйки дождя змеились по грязному стеклу, освещаемые неверным светом придорожных фонарей. Дождь. Всегда дождь. Всем важным событиям в моей жизни сопутствовал дождь. Даже тогда, девять лет назад, когда я уехал (не уехал - сбежал) из дома, тоже шел дождь.
Девять лет… Мало ли? Много? Смотря, с чем сравнивать. Почти треть жизни, проведенная вдали от дома, в поисках - чего? Денег? Счастья? Развлечений? Что я искал? Что нашел?
От этих мыслей стало как-то паршиво на душе. Действительно, что? Сейчас я безуспешно пытался вспомнить, ради чего же все это было? Чего мне не хватало?
Тогда, в двадцать два года я заканчивал институт, живя совершенно беззаботной жизнью вместе с такой же беззаботной подругой. Мы были вместе и просто радовались - солнцу, дождю, друг другу, свободе, маячившей сразу за защитой дипломов. Мы радовались жизни, не думая о завтрашнем дне. Мы просто были счастливы… Никогда больше не испытывал я такого счастья, как тогда, живя с Кристиной.
Кристина… Довольно высокая стройная девушка с длинными волосами и большими-большими карими глазами. Она умела быть серьезной, но любила веселиться, умела злиться и удивительно быстро прощать. Умела быть холодной и жесткой, а на самом деле была нежной и заботливой. Правда только со мной, и очень редко.
Как часто я смотрел на нашу с ней фотку, которую успел прихватить тогда, собирая вещи, смотрел в ее глаза, полные любви, и вспоминал ее голос, руки, ее заразительный смех.
Любил ли я ее? Не знаю. Говорил, что люблю. Но всерьез не думал об этом. А она любила. Сильно и по-настоящему. Она все делала сильно и по-настоящему. И это немного пугало.
Крис не ждала от меня взаимности. Она просто старалась сделать меня счастливым. А я просто принимал это как должное. Я слишком мало ценил то, что она делала для меня. Я тогда вообще не задумывался о том, хорошо ли ей. Она веселилась вместе со мной. Мы гуляли по городу, ходили по крышам, ночевали в парках просто потому, что так веселее, и были абсолютно счастливы…
Она ни в чем не ограничивала мою свободу. И все мне прощала. Я изменял ей, приходил пьяным под утро, тратил все деньги, врал ей и часто обижал ее даже при посторонних. Я говорил ей такие вещи, за которые любому другому она, не задумываясь, дала бы по морде. А она прощала. Я как-то спросил ее, почему.
“Я тебя люблю. Возможно, когда-нибудь ты поймешь…”
Я часто вспоминал эти слова во время своих путешествий по миру. И все таки не мог понять. Как она находила в себе силы меня прощать?
Иногда я просыпался ночью, а ее не было рядом. Она курила на кухне и плакала, тихо и безнадежно. Она не знала, что я вижу. А я делал вид, что не догадываюсь о той боли, которую причиняю ей. Мне было с ней хорошо. Удобно.
Сейчас я понимаю, что любил ее. Наверное. Просто тогда я был еще не готов меняться ради кого бы то ни было. Да и она не ждала этого. По крайней мере мне удобно было так думать.
Поезд сильно дернулся и снова остановился. Прошел еще час, а сна все не было. Воспоминания калейдоскопом кружились в голове.
Девять лет я запрещал себе думать о ней, старался забыть, никогда не возвращаться больше. Я многое пережил за это время. Много раз оказывался в таких ситуациях, когда думал, что хуже уже не будет, потому что просто не может быть. Множество людей прошли сквозь мою жизнь за это время, множество женщин. Кто-то из них даже оставил едва заметный след. Но я всегда думал о Кристине, смотрел на обтрепавшуюся фотографию и мечтал, что все таки найду в себе когда-нибудь достаточно смелости, чтобы приехать, и…
Я никогда не позволял себе заглядывать за это “и”. Я и сейчас не знал, что же буду делать, приехав в Харьков.
О Крис я ничего не знал. Никогда ни у кого не спрашивал о ней, ни разу не ввел ее имя в поиске. Ни разу не набрал ее номер. Боялся.
Я и теперь боялся. Возникло вдруг острое желание сойти с поезда, снова убежать. Я почувствовал, как комок страха разрастается где-то внутри, превращаясь в панику. Я действительно впервые подумал о том, что буду делать, вернувшись домой. Меня ведь никто не ждал. У всех тех, кого я оставил девять лет назад, давно уже другая жизнь. Работа, семьи… Они не всегда находили время ответить мне на сообщение. Навряд ли они обрадуются моему приезду. Им, скорее всего, будет просто безразлично. Меня должен встретить Сашка, самый близкий из моих друзей, единственный, в ком я был уверен. Но и он, как мне показалось в последнем разговоре, был не слишком рад.
- Кирилл, конечно, я встречу. Остановишься у меня, пока жена с сыном не приедут. Я буду очень рад. Только не понимаю, зачем ты приезжаешь? - вот что сказал он мне.
А ведь и правда - зачем?
На душе стало как-то совсем тоскливо. Я думал о том, что мог бы, как все мои друзья и приятели, уже воспитывать ребенка, а то и двоих, вместе с самой замечательной девушкой на свете, которая любила бы меня просто за то, что я есть. Я работал бы скромным финансистом где-нибудь в небольшой компании, приходил бы вечером домой, а она была бы рядом. Она всегда была бы рядом. А вместо этого - девять лет скитаний. Есть, что вспомнить… Только прийти некуда. Никто нигде не ждет. Даже в Харькове, где я родился и вырос, никто не ждет. В душе я все еще надеялся, что Крис ждет. Такая любовь не проходит. Так я думал.
Чтобы отвлечься немного, решил выпить. Правда, виски вез в подарок Сашке, но подумал, что мне сейчас это нужнее. Зря. Не помогло. Тогда, девять лет назад, уезжая в неизвестность практически без денег, я не боялся так сильно. Мне было двадцать два, и казалось, что весь мир у моих ног. Конечно, это были всего лишь глупые амбиции, но я искренне в это верил. Наверное, эта вера и помогала выживать таким, как я.
Перед последним курсом Кристина устроилась работать на лето официанткой. Я уже третий год работал на стройке. Ужасно уставал, таская кирпичи и мешки с цементом по жаре, а Крис буквально падала с ног, обслуживая до полуночи клиентов. Но я забирал ее из ресторана, и в нас открывалось второе дыхание. Нередко мы еще гуляли до рассвета, танцевали в клубах или просто бродили по улицам, мечтая о будущем. Мечтам нашим (мы знали это) не суждено будет сбыться, но мы все равно мечтали.
В одну из таких ночей в конце июля шел дождь, и мы пили на крыше заброшенной шестиэтажки шампанское прямо из горлышка. В эту ночь она была не такая, как всегда. Говорила о вещах, которые я отказывался понимать, даже впускать в сознание: об ответственности, о дружбе, о любви, о счастье и горе вокруг нас, на которое мы закрываем глаза. Я не знаю, почему она так много и долго говорила об этом в ту ночь. Я ее практически не слушал. Я смотрел на ее мокрые волосы, на намокшую футболку, облепившую грудь, на ее тонкие руки и думал о чем-то своем.
Я не заметил, в какой именно момент она подошла к самому краю скользкой крыши. Было в этом что-то мистическое: почти невидимый тонкий силуэт на фоне совершенно черного неба и завывание ветра в трубе дымохода.
Она позвала меня. Я подошел, стараясь не смотреть вниз.
- Кир, смотри как красиво! - сказала она, показывая на мерцающие внизу огни города. - Когда я смотрю вот так с крыши на ночной город, а вокруг только дождь и ветер, мне кажется, что все это принадлежит только нам двоим! Что еще надо для счастья?
Я поцеловал ее в щеку и сказал совершенно искренне:
- А у меня для счастья все есть.
- Что ты имеешь ввиду?
- У меня есть ты…
Я редко говорил ей подобные вещи. А сейчас эти слова прозвучали откровением даже для меня самого.
- А если меня не станет? - спросила она и подошла еще ближе к краю.
- Криска, не говори глупостей! - засмеялся я, а сердце сжалось от страха.