Крис, прости, но я не могу позволить тебе связать свою жизнь с таким ничтожеством, как я. Видишь, я даже не нашел в себе смелости сказать тебе это в глаза. Я сбежал. Прости. Я знаю, что тебе больно. Но пусть ты сейчас переживешь эту боль за один раз, чем промучаешься со мной всю жизнь!
Я уехал, Кристина. Сейчас я в Англии, и здесь совершенно собачья работа. Но это не важно! Это временно. Я не знаю, где буду завтра, не знаю, когда вернусь. Не знаю, вернусь ли вообще. Кто знает?..
Ненавидишь меня? Ненавидишь. Это правильно. Есть, за что! Только себя не вини! Кристина, ты замечательная девушка, ты - самое лучшее, что было в моей жизни! Я никогда никого не полюблю так, как тебя. Прости меня, если сможешь. Прошу, прости.
И не ищи меня. Никогда не ищи. Если когда-нибудь я пойму что могу считать себя достойным такого сокровища, как ты, я сам тебя найду. Клянусь, найду!
Забудь меня, Криска. Помни только то хорошее, что у нас было. Помни наши прогулки по ночному городу, нашу крышу и наши теплые летние ночи. Помни первый поцелуй… А помнишь ли ты его, кстати? Нам было лет по семнадцать, мы напились какой-то дряни на даче у Сашки, и я осмелился, наконец, тебя поцеловать… Вот такой вот первый поцелуй с привкусом старого домашнего вина.
Помни все то, за что любила меня. И забудь всю ту боль, которую я постоянно тебе причинял.
Я никогда не изменял тебе. Все это пустое. Любил я только тебя.
Не плач сейчас, Кристина. Прошу тебя, никогда из-за меня больше не плач! Я сказал не плач! Они смотрят на тебя. Думаю, там с тобой Сашка и Славик. Может, еще Маша. Так вот, они сейчас смотрят на тебя. Не плач. Ты поплачешь потом, дома, забившись в самый дальний угол, когда никто и ничто не сможет тебе помешать. А сейчас, Кристина, прошу тебя, улыбнись. Ты - сильная. Твоя сила всегда восхищала меня.
Криска, не подходи больше так близко к краю крыши. Никогда. Ты должна прожить свою жизнь - долгую и счастливую, полную радости и веселья - так, как не прожила бы, если бы мы расписались сегодня. Сейчас ты не понимаешь этого. Тебе больно. Ты злишься. Ты хочешь умереть. Но так лучше. Когда-нибудь ты скажешь мне спасибо за то, что уехал. Верь мне.
Прощай, Криска, светлая моя девочка… Не плакать! Улыбайся! Будь счастлива!
Я люблю тебя…
Твой Кир”.
Славик и Сашка напряженно ждали, пока девушка дочитает письмо.
- Что там? - спросил Славик.
- Там сопли. Я плохой, ты хорошая, я тебя люблю, но не достоин, я урод, прости. Ты лучшая… Я не читал внимательно, зачем мне чужие письма. Бедная девчонка…
- Саш, ты представить себе не можешь…
Кристина подошла к ним, и оба замолчали. Она стояла, не поднимая головы, дрожа от холода и с трудом сдерживая рыдания. Славик хотел обнять ее, но она вдруг посмотрела ему прямо в глаза и с улыбкой сказала:
- Славик, не нужно. Спасибо тебе, но я в норме.
Саша со Славиком снова переглянулись, не понимая, что происходит. Они ожидали чего угодно - истерики, обморока, слез, - но только не спокойной улыбки на казалось бы безмятежном лице.
- Саша, и тебе спасибо большое. Что принес письмо. Ты общаешься с ним, да?
- Да… Что-то передать хочешь?
- Нет, зачем? Разве что… Скажи, что я постараюсь. Он поймет.
Из загса вышли две сотрудницы и покосились на Кристину со смесью жалости и злорадства. Еще шире улыбнувшись, Кристина подошла к женщинам, протянула им пакет с шампанским и конфетами и произнесла:
- Девушки, простите за то, что весь день отрывала вас от работы. Спасибо вам за терпение. Будьте счастливы.
Саша спросил у Славика:
- Слушай, может ей к врачу нужно?
Славик только покачал головой. Нет. К врачу ей не нужно. Он знал, что девушка держится из последних сил, знал, какой ценой дается ей каждое слово. Знал также, что сегодня их ждет долгая ночь.
- Ребята, - сказала Кристина, - Ну поехали ко мне, посидим, выпьем…. За меня, за вас, за такой прекрасный день. Поехали, Сань? Ты давно у нас не был.
Сашка и не думал отказываться. Он радовался, что Кристина относительно легко пережила сегодняшний день и в который уже раз удивился силе этой девушки.
***
- Так что я соврал тебе, Кир, - сказал Саша, окончив рассказ. - Я был на твоей несостоявшейся свадьбе.
Мы сидели у него на кухне и пили вино. Я смотрел в немного затуманившиеся Сашины глаза и вдруг почувствовал, что это еще не конец истории.
- Ты только насчет этого мне соврал?
- Нет. Не только. Но об остальном я тебе не скажу. Не имею права. Во-первых, я ничего практически не знаю, ну а во-вторых, не уверен, что она бы хотела, чтобы ты знал.
- Она сама мне расскажет…
- Значит ты все-таки решил…
- Решил. Я должен ее увидеть. Я люблю ее, Саня, понимаешь?
Конечно, Саня не понимал. Да и кто мог меня понять, если я сам в себе не смог разобраться за девять лет?
- Я сегодня вечером к ней пойду. Домой. Не могу больше терпеть. Разберусь во всем. По крайней мере, в глаза ей посмотрю. Прогонит -так мне и надо. А вдруг, не прогонит, а Сань?
Сашка молча долил в бокалы вино и сказал:
- Не спрашивай меня. Я категорически против того, чтобы ты с ней виделся. Тебе в Харькове и друзья не очень-то обрадовались. Интересно даже, как отреагирует женщина, которая любила тебя и которую ты предал.
С этим своеобразным напутствием я и поехал к Кристине.
Шел дождь. Мелкий, моросящий, противный. Ветер пронизывал, казалось, изнутри. Я стоял возле ее подъезда и смотрел на входную дверь с домофоном. Попасть внутрь пока не представлялось возможным. И я, странным образом, был этому рад: чем ближе я был к Криске, тем сильнее хотел повернуть обратно. Я боялся. Я снова боялся, совсем, как тогда, когда не смог решиться хотя бы поговорить с ней и предпочел бегство.
Но, наконец, дверь подъезда открылась: оттуда выскочила молоденькая девушка, раскрыла зонтик и побежала в сторону автобусной остановки. Пока дверь не успела снова захлопнуться, я вошел внутрь.
И тут началось. За прошедшие девять лет в подъезде, конечно, сделали ремонт,и, думаю, неоднократно. Горел свет на когда-то темных лестничных пролетах, матерные надписи на стенах давно были замазаны, в некоторых квартирах были поменяны и двери. Но что-то осталось. Что-то, что навалилось на меня огромной тяжестью воспоминаний, не давая дышать. Я нажал кнопку вызова, и лифт загудел, спускаясь вниз. И даже этот звук, одинаковый, казалось бы, для всех домов, всколыхнул во мне целую бурю чувств. Только сейчас, впервые за неделю, я почувствовал, что вернулся домой. Почувствовал так остро, что в глазах защипало.
Я вышел на седьмом этаже. Здесь тоже все изменилось: двери, таблички с номерами квартир, цвет краски на стенах. Но сердце готово было выпрыгнуть из груди. Я был дома. Впервые за долгие девять лет, сейчас казавшиеся совсем неважными, я был действительно дома. И от этого стало еще страшнее. Если Криска не примет меня, прогонит, выставит на улицу под колючие ледяные капли, я потеряю этот дом снова. Теперь уже навсегда.
Еще десять минут я стоял, тупо уставившись на дверь, за которой было то, чего мне так не хватало столько лет, то, что я мог иметь, не прилагая не малейших усилий, и от чего так просто отказался когда-то: тепло домашнего уюта и забота любимой женщины. Из соседней квартиры вышел парень лет семнадцати. Он мельком взглянул на меня, прошел к лифту, но тут же вернулся.
- Кир? - прищурившись и всматриваясь в мое лицо спросил он.
- Да, извини, мы знакомы? - тупо спросил я.
- Да ты что! Я же Виталик, сын Паши и Кати! Ты сидел со мной в детстве, в карты играть учил! Ну ты даешь!
Парень ошарашенно разглядывал меня, словно я был музейным экспонатом, ископаемым из прошлого. А я только и смог выдавить:
- Виталик! Ты так вырос!..
Парень засмеялся и стал похож на того несносного мальчишку, сводившего меня с ума когда-то. Катя и Паша - соседи Кристины - часто просили нас присмотреть за их ребенком. Кристина не могла, потому что всегда или училась или работала. У меня же времени было гораздо больше.