— Спасибо Веронике Андреевне, — отвечает Грач. — Только благодаря ей, новый отчет нашего отдела получился таким полным. Да и не только по устранению имеющихся недостатков помогла, но и на будущее идеи обсудили, — хвалит меня коллега.
Хотя заслуженно, чего уж. А то, что не смолчал, не присвоил себе мой вклад, это только ему плюс. И, готова поспорить, Семен промолчал бы о моих заслугах.
— Да, — расплывается в улыбке Волынский, неспешно направляясь уже в мою строну, впиваясь в меня глазами, — Вероника Андреевна — очень ценный кадр, — добавляет, повернувшись к Грачу, а сам кладет руку мне на плечо.
Это еще к чему? Поднимаю на него голову, а он еще и поглаживать меня начинает! И это при всех! Что еще за новости? Он думает, если я с ним общалась все выходные по телефону, так это позволяет так себя вести?
И тут же возникает следующий вопрос… Действительно же общалась. Да, первая не звонила и не писала, но отвечала. Могло ли это восприняться Волынским как моя готовность к чему-то большему? Ну, сейчас явно не время и не место, чтобы выяснять. Уворачиваюсь аккуратно от руки босса. По крайней мере, пытаюсь, но он настойчивый, не отпускает. Прячу взгляд в блокноте, вроде делая заметки, потому что от его прикосновений и так разряды по коже…
— А вот вы, Владимир Васильевич, думаю, теперь и сами видите, что недорабатываете! — обращается Волынский к Щапову, директору по работе с персоналом.
Эх! Жаль, что Люда сейчас этого не слышит! Обязательно ей перескажу.
Отрываюсь от блокнота, чтобы насладиться выражением лица Щапова, но тут же натыкаюсь на взгляд Семена напротив. Глаза сужены, губы сжаты, а красное лицо очень контрастирует на фоне светлых волос. И челюсть играет, настолько сцепил зубы.
Интересно, он на меня или на босса злится больше? Хотя на меня он злился еще перед совещанием, когда подаренные им цветы попросила на ресепшене поставить. Ну не зря же эти несчастные розы срезали?! Пусть радуют глаз сотрудникам.
— Но я… Но… — тем временем пытается выдать что-то внятное Щапов.
— Какие могут быть «но»? Я вам говорил, что нужно присмотреться к Артему Викторовичу? — кивает Волынский на Грача. — Кстати, можете занять свое место, — указывает тому на стул, где он и сидел до того, как представить отчет.
— Да, я и предоставил вам личное дело, — дрожащим голосом отвечает Щапов, у которого уже испарина на лбу выступила.
— Конечно, после того, как я сам потребовал! А ведь это вы должны были мне рассказать, какие кадры работают под руководством Семена Григорьевича, — переводит взгляд на Свистунова. — Да, отличный отчет. Спасибо! Вот теперь я вижу, как вы умеете работать, — как мне показалось, с иронией похвалил Волынский.
И… О! Чудо! Сеня плечи распрямил, глаза выпучил, улыбается… Явно подтекст сказанного не просек. Уже и дела нет до того, что Сергей Александрович прямо собственнически держит меня за плечо. Не зря я подозревала неискренность сегодняшнего жеста с цветами.
— Стараюсь, Сергей Александрович! У меня еще много идей и наработок. Надеюсь, будет больше возможностей их воплотить, — отвечает Сеня, преданно, как щенок, глядя в глаза начальству.
Фу! Вот сидит передо мною человек, который нравился когда-то как мужчина (не урод же, если откровенно), вызывал во мне какие-то чувства, а меня аж распирает от отвращения. Это ж как себя надо не уважать, чтобы так плясать на задних лапках?! Неужели повышение важнее и дороже собственного достоинства?
И, судя по тому, как на эту картину смотрят остальные, едва сдерживая улыбки, такие мысли не только у меня.
А еще сейчас смотрю на Семена и понимаю, насколько же он неуверен в себе… Потому и ищет поддержки у сотрудников, понимая, что своими силами не добьется повышения. И, по всей видимости, потому пытается подавить морально меня, чтобы самоутвердиться.
— Пока что могу сказать одно и вам, Семен Григорьевич, и всем остальным: те кадровые изменения, которые я планирую, позволят каждому занять то место, которого он заслуживает, — подводит черту Волынский. — На этом, пожалуй, закончим наше собрание. Можете возвращаться к работе. А с вами, Вероника Андреевна, мы еще поговорим. Сейчас сделаю несколько звонков и позову вас, — прежде чем убрать руку, добавил.
Уж позови, будь добр! Я и не против. Самой есть, что сказать. Но это все я держу при себе, ограничившись согласным взмахом головы.