– Итак, слова моего еще довольно, чтобы заставить тебя явиться, – проговорил Албемарл, меряя насмешливым взглядом наследника, который с изящной непринужденностью стоял перед ним. – Полагаю, мне следует радоваться хотя бы этому.
– Однако вы совсем не рады, ваша светлость, ведь так? – мягко заметил Вир. – Вы гневаетесь на меня – и кто бы стал осуждать вас за этот гнев? Уж во всяком случае, не я.
– Да, уж не ты, – согласился Албемарл, и в голосе его прозвучала усталость. – Ты, кажется, гордишься тем, что стал мне бельмом на глазу. Полагаю, бессмысленно спрашивать тебя, где ты пребывал эти последние шесть месяцев?
Вир прищурился и впился взглядом в лицо герцога.
– Совершенно бессмысленно, ваша светлость, – ответил он, – тем более что ответ вам вряд ли понравится. Вы выглядите крайне изможденным, если позволите заметить. Может, имеет смысл отложить этот разговор и продолжить, когда вы как следует отдохнете?
– Заметить не позволяю, и откладывать мы ничего не станем, – отрезал Албемарл. – И будь любезен никогда больше не обращаться ко мне таким покровительственным тоном, Вир. Может, я и стою одной ногой в могиле, но до того, чтобы ты стал мне нянькой, еще далеко.
– Это обстоятельство не может не радовать, ваша светлость, – проговорил Вир, и уголки его губ изогнулись в едва заметной улыбке. – Может, тогда выпьем бренди – исключительно для того, чтобы подбодрить меня.
– Хорошо, хорошо, если тебе это так необходимо, – уступил Албемарл и опустился в кресло с высокой спинкой, стоявшее возле стола красного дерева. – Только, пожалуйста, не воображай, будто ты сумел провести меня. Я знаю, что ты заговорил о бренди, так как считаешь, что оно придаст мне сил.
– Вы, ваша светлость, верно, ошибаетесь, – возразил Вир, наливая в два бокала бренди из графина, стоявшего на серебряном подносе. – Чем я провинился, что вы вдруг решили, будто я хочу завоевать ваше благорасположение?
– Я и не говорил, что ты намереваешься войти ко мне в милость, – проворчал герцог, принимая из рук Вира бокал. – Тут разве одним бокалом бренди обойдешься?
Вир с непринужденным видом уселся в кресло напротив герцога и приветственно поднял бокал:
– Здоровья вам и долгих лет жизни, ваша светлость. Что бы вы обо мне ни думали, но будьте уверены, что пожелания мои искренни.
– Черт бы тебя взял, ведь верно. – Черты герцога на мгновение словно окаменели, но это выражение быстро исчезло с его лица. – Довольно дурацких салонных игр, Вир. Я знаю тебя с детства, на моих глазах ты стал мужчиной. Неужели ты думаешь, что я не вижу тебя насквозь?
– Мне такое и в голову не могло прийти, ваша светлость, – ответил Вир, который не понимал, к чему клонит герцог. Вообще склонный к причудам, что проявлялось в его приверженности к неудобопонятным естественнонаучным затеям, герцог был предсказуем только в одном – он всегда оставался непредсказуем. Никогда нельзя было угадать, что именно думает Албемарл в данный момент. С другой стороны, было бы большой ошибкой предположить, что Албемарл что-либо делал или говорил без веской на то причины. – Напротив, я был бы крайне удивлен, если бы что-нибудь укрылось от вашего внимания, ваша светлость.
– Это на словах, – проговорил Албемарл, пронзив Вира острым взглядом. – На деле же ты ошибочно думаешь, будто я не знаю, что творится в твоей голове.
– Я, ваша светлость? – осведомился Вир и отхлебнул из бокала, дабы скрыть тревогу, которая охватила его при этом неожиданном заявлении герцога. – Я и не подозревал, что в моей голове происходит что-либо, достойное вашего внимания.
– Перестань валять дурака, Вир! – взревел герцоги хватил ладонью по столу. – Ты вовсе не такой, каким прикидываешься. И не трудись отрицать! Или ты забыл, что я присутствовал при том, как ты клялся отомстить? Я говорил тебе тогда и повторяю сейчас, что ты ничего не достигнешь, только впустую потратишь свою жизнь на эту месть.
Вир медленно расслабил кулак, сжавшийся от предчувствия, как выяснилось, напрасного.
– Вы правы, разумеется, – сказал он непринужденно. – Впрочем, я, так и не отомстив врагам моего отца, все равно сумел впустую потратить свою жизнь. В этом есть определенная ирония, вам не кажется?
Албемарл фыркнул, насмешливо и неодобрительно взглянув на Вира.
– Если в этом и есть ирония, то я, черт возьми, не в состоянии оценить ее. Я узнал на опыте, что, посмотрев смерти в глаза, начинаешь потом совершенно по-другому смотреть на жизнь. Истина заключается в том, что я, позволив себе поверить, будто время способно залечить все раны, подвел тебя. Но отныне все будет по-другому. Я решил, что тебе пора жениться.
– Вы, значит, решили, – пробормотал Вир, которого это заявление застало врасплох. До чего же неожиданный поворот приняли дела! Жениться? Да лучше умереть, чем надеть на себя эти кандалы. Особенно сейчас – сейчас только жены ему и не хватает, чтобы осложнить и так непростую ситуацию. – И почему, интересно, мне самому не пришла в голову эта идея?
– Несомненно, потому, что ты пребывал в ошибочном убеждении, что меня вполне устроит, если твой дядя унаследует титул, – без обиняков ответил Албемарл. – Кстати сказать, мне эта перспектива отнюдь не внушает оптимизма. Моего сына у меня отняли. Я не допущу, чтобы его сын обесчестил память отца, пренебрегая своими обязанностями. Ты женишься еще до исхода лета, Вир; в противном случае я умываю руки.
Итак, вот он, момент, думал Вир, но на лице его не отразилось той печали, которая железным кулаком стиснула его сердце. Теперь исчезло и последнее препятствие, и не осталось ничего, что могло бы помешать ему идти по избранному пути навстречу своей погибели. Казалось бы, он должен почувствовать облегчение, хотя бы потому, что закончился период ожидания. Но, как ни странно, облегчения не наступило.
– Вне всяких сомнений, это будет для меня источником многих огорчений, ваша светлость, – сказал он мягко. Затем он, встав, поднял свой бокал: – Желаю вам многих лет жизни, ваша светлость. И всех благ.
Допив бренди, он поставил свой бокал на стол.
– Желаете сказать мне еще что-нибудь, ваша светлость?
Албемарл посмотрел через стол в холодные, непроницаемые глаза внука. Затем поджал губы.
– По-моему, все, что следовало сказать, уже сказано. Поди прочь с глаз моих.
– Как скажете, ваша светлость. – И Вир с поклоном удалился.
Час спустя Вир, развалясь на сиденье своей кареты, выезжал из ворот замка.
Он чувствовал себя как-то не в своей тарелке – ощущение, которое прежде было совершенно незнакомо ему. Впрочем, прежде он никогда не был настолько свободен от обязательств перед семьей, подумал он с циничной усмешкой. Ему хотелось в одиночестве обдумать это новое положение вещей, и потому он даже отослал Гришема, своего лакея, в Лондон, чтоб тот ждал хозяина в городском, доме. Ничего, он снова станет самим собой, как только окажется в охотничьем домике в Мендип-Хиллз.
Однако настроение его оставалось почти таким же подавленным, когда после пятидесяти миль скачки он свернул во двор трактира при почтовой станции, чтобы дать отдых лошадям. Он даже позволил себе ненадолго отвлечься от своих мыслей, чтобы взглянуть на молодую женщину, внимательно рассматривавшую его из окошка кареты. Ему показалось, хотя черты молодой женщины были плохо различимы под вуалью, что леди эта такая же хорошенькая, как и ее кокетливая шляпка, завязанная под подбородком голубой лентой. К несчастью, тут его внимание отвлек местный конюх, сообщивший, что его вороной коренник потерял подкову, и если лошадь сейчас же не перековать, то она охромеет. Вир сразу же приказал перековать коренника, но когда затем он стал оглядываться в поисках интересной мисс, ее кареты на трактирном дворе уже не оказалось. Смирившись с необходимостью провести час или более в малопривлекательных стенах отдельной комнаты трактира, Вир выбрался из кареты. Оказалось, однако, что из-за непредвиденного обстоятельства, а именно большой драки, случившейся вчера вечером в честь праздника и базарного дня, здешний кузнец немного не в себе. Прошло три часа, прежде чем Вир выехал наконец со двора станции.