– Но прочитать кое-что я, конечно, могу. Ваша жизнь, Оля, вот-вот изменится вашими же усилиями. И это будет очень страшно. Но не могу сказать, что плохо. Больно, страшно, но не во вред. Как много «но», правда? И, - она хихикнула как девчонка, - могу вам сказать, что ваши лучшие годы еще впереди. Недалеко, но впереди. Мужчин вокруг… дайте боги не запутаться. Правда, с одной поправкой. – И она закусила губу, заглядывая мне прямо в глаза и переходя на шепот: - если выживете.
И тут же в кармане ее полушубка затренькал телефон.
- О, без мамы жизнь не мила. До свидания, Оля. Надеюсь, до скорого!
И зацокала каблучками по лестнице.
Когда мы с Данкой вышли из метро и повернули на крайнюю аллею парка – самая короткая из возможных приятных дорог домой – дочка вдруг спросила:
- А сколько надо делать фотосессий, чтобы зарплата была как у папы?
Я немного прибалдела от такого вопроса. А, правда, сколько? Я мысленно прикинула…
- Не меньше трех за рабочий день. С понедельника по пятницу. Точно, не меньше. Потому что полученными деньгами нельзя распоряжаться так же как зарплатой. Надо обязательно откладывать кое-что. Технику и всякое оборудование, увы, приходится иногда ремонтировать, а то и заменять.
- Всего три в день? Но это ж запросто! Я сегодня совсем не устала.
- Я тоже не замучилась. Но, во-первых, не все клиенты такие милые. Во-вторых, не так-то просто найти столько заказов, чтобы по три съемки в день. А в третьих, даже если найдешь… посчитай. Одна съемка это примерно по два или два с половиной часа. Сегодня чуть быстрее, потому что Изимель не хотела визажиста, приехала уже с макияжем. Два часа умножить на три съемки. Сколько будет?
- Мам, ну ты даешь, как же можно часы на съемки умножать?
- Одна съемка равна двум часам в терминах времени. Эх ты, передачи про некромантию смотришь, а сама считать не умеешь.
Данка засопела.
- Умею! Два на три будет шесть.
- Правильно. А еще надо обработать фотографии. В среднем пара часов на пакет. Пакет это фотографии с одной съемки. Хотя, нет, не два часа, а полтора, когда рука набита как у меня.
- Эй, ты хвастунья?
Ага... В общем, еще четыре с половиной часа. Это не считая дороги до студии. А еще может так получиться, что у тебя одна съемка в центре, а вторая на Теплом Стане. Знаешь где это? На метро надо ехать целый час.
Данка задумалась. На пару минут… на три, на пять. Я даже немного заволновалась – отбить дочке желание фотографировать я совсем не хотела. В несколько иных обстоятельствах, моя работа позволила бы вести жизнь мечты. Если не получалось у меня, не значит, что у дочки не получится.
- Мама! – Дана вскинула на меня глазищи и продолжила трагическим полушепотом: - Мама! А когда же… готовить кушать?!
- Никогда, - таким же тоном ответила я. – Стройнее будешь. Ох, леший! Даниэла, а в самом деле, когда же мы ужин приготовим? Я обещала сегодня же фотографии обработать и отправить Иземиль. Сейчас-то чаю с печеньем перекусим и до вечера доживем. Но вот что на вечер приготовить? Так чтобы быстро и… Нет, не курицу, папа ее уже видеть не может…
- Зимний суп! – заверещал мой ребенок едва ли на весь парк. На нас заоглядывались, но Данке было по барабану: - Давай настоящий зимний суп! Ну, ма-ам, ну, пожалуйста!
- А где ты пробовала зимний суп-то? – удивилась я. Не помню, когда в последний раз готовила любимую еду из моего детства. В котором была настоящая зима. Лютая. С заснеженным промерзшим лесом и волками, наведывавшимися чуть ли не в наш двор.
- У бабушки, конечно, где же еще?
- А, то есть бабушка тебя не только конфетами шпигует? – фыркнула я.
- И кроме магического канала еще книги со мной читает. Немагические.
- Ну, спасибо, хоть не магические, - моя мама суб-расы не имела, но очень хотела, не для себя так хоть для потомков. – Ладно, подрастающее поколение, уговорила. Овощи у нас дома есть. А что у нас есть из мяса, я честно говоря, не могу сообразить, но ребрышек точно нет. Значит, сначала зайдем на рынок к мяснику, а потом уже домой.
Дома я тут же поставила вариться крепкий бульон на бараньих ребрах, с разрезанной пополам луковицей и куском корня сельдерея. Пока я чистила картошку, Дана ловко извлекла из камеры карту памяти и вставила ее в ноутбук. Я мысленно молилась, чтобы дочка не повредила носитель информации и не стерла ненароком наш «рабочий день». Пока я нарезала картошку (сильно сказано «нарезала» - некрупную на половинки, крупную на четвертушки), девочка копировала фотографии в рабочую папку. А я почти перестала беспокоиться о сохранности материала. Данка моя, судя по всему, была надежна как скала. Когда я перешла к моркови, Дана отложила портреты пары отдельно от общесемейных.