Котенок запищал на коленях Любы, больно царапнул ее руку.
— Любка, перестань мучить божью тварь, — прикрикнула мать, — оставь кошку в покое!
— Любонька, ты еще не спишь, дорогая? Пора баиньки. — Отец, как маленькую, взял ее за руку и повел в полутемную детскую, освещенную бледным светом моргасика.
— Па, миленький, расскажи сказку…
Он присел на стул, на спинку которого было накинуто платье Любы, пахнущее каким-то особенным детским запахом, и принялся рассказывать уже знакомую ей историю о Гулливере. Видимо, ему тоже не по душе была скучная болтовня, которой гости убивали время.
XXII
В начале осени 1923 года в Чарусе было несколько рабочих клубов. Там показывали спектакли и кинофильмы, там были устроены читальни, библиотеки; книги дозволялось брать домой. Пролетариат города любил свои клубы.
Профсоюз металлистов, объединявший паровозников, выстроил на пустыре, на Плехановской улице, собственный клуб, разбил вокруг нового здания молодой парк; в дни субботников комсомольцы выкопали между двумя аллеями красивый пруд, соорудили раковину для оркестра и площадку для танцев.
Фронтон нового здания украшала отлитая из бетона эмблема: огромная шестерня, обрамляющая увитые колосьями серп и молот, а пониже ее четыре внушительные цифры «1921» — год постройки здания.
Ване Аксенову, с детства питавшему слабость ко всяким гербам, нравилась эмблема, украшавшая голую стену клуба. Он хорошо помнил этот тяжелый для страны, голодный и тифозный год, подкосивший его мать. Ваню радовало, что даже в то тяжкое для страны время советская власть, отрывая крохи от своего скудного бюджета, сумела построить для рабочих прекрасный Дворец культуры, похожий на театр.
В просторном купеческом особняке на Сумской улице, напротив сквера с бронзовым бюстом Гоголя, профсоюз коммунальников, куда входили трамвайщики, тоже открыл свой клуб и назвал его именем Тараса Шевченко. При клубе работали кружки и секции. Ваня Аксенов записался в спортивную секцию, и на общем собрании физкультурников, по предложению Маштакова, его избрали председателем секции.
Клуб располагал лучшим в городе гимнастическим залом, оборудованным турниками, брусьями, кольцами. Вдоль всего зала тянулась шведская стенка, деревянный пол застилали ковры, на которых вечерами, под руководством Семена Васильевича Гордеева, занимались борцы.
Бюро физкультурной секции предстояла большая работа — надо было подготовить к летнему сезону пять футбольных команд. Был составлен обширный список, куда записалось свыше ста юношей, увлекавшихся футболом, становившимся русской национальной игрой.
Большинство в этом списке составляли ребята, окончившие фабзавуч, и ученики нового набора, юные возрастом, но не новички в футболе — игроки уличных команд.
Пять команд надо было иметь для того, чтобы получить право участвовать в розыгрыше первенства города по первому классу.
Президиум профсоюза на одном из своих заседаний, на котором присутствовали Маштаков и Ваня Аксенов, отпустил крупную денежную сумму на физкультурную работу.
На часть этой суммы, казавшейся комсомольцам баснословной, было решено купить сто комплектов футбольного снаряжения.
На Екатеринославской улице сапожник Гарагуля держал магазин спортивного инвентаря, но так как был лишен фантазии, то назвал его бездарно: «Гаврик». Финансировал этот магазин известный в городе торговец обувью Коробкин.
Ваня съездил к Гарагуле и за наличные деньги купил по сто пар бутс, фуфаек, трусов, гамаш, приобрел кожаные мячи и резиновые камеры к ним с новенькой маркой завода «Треугольник».
Аксенову пришлось съездить в клуб «Металлист» и там заключить договор — на право пользования стадионом, принадлежавшим паровозникам и построенным еще до империалистической войны англичанами, входившими в акционерное общество, владевшее заводом.
Осматривая уютный клуб, Аксенов натолкнулся на броское объявление литературного кружка. Именно в этот день и час местный писатель Самуил Радугин проводил занятия.
Ваня отправился на кружок. В просторной комнате, с полу до потолка завешанной яркими плакатами, собралось человек тридцать разного возраста. Они внимательно слушали своего руководителя, небольшого лысеющего человека с мелкими чертами лица.