— Надо выручить товарища, — с трудом ворочая языком сказал Калинин.
Подошел секретарь райкома партии. Он был без шапки, ветер трепал его черные волосы.
— Я с начальником политотдела крепости пытался собрать коммунистов к штабу. Но не удалось, вся телефонная связь уже в руках мятежников… Нашлось несколько подлецов, примазались к бунтовщикам и подали заявление о выходе из партии… Михаил Иванович, вам надо немедленно покинуть Кронштадт. Мы не имеем права рисковать вашей жизнью.
В стороне, у крейсеров, скороговоркой простучали торопливые ружейные выстрелы. Быстро темнело.
Екатерина Ивановна подошла к брату, всплеснула руками в красных вязаных варежках:
— Миша, да ты едва стоишь на ногах, глаза красные, и лицо все в пятнах… Товарищи, найдите доктора.
— Нашего-то нет. С полчаса большая группа коммунистов отправилась на ораниенбаумский берег, и наш доктор с ними. Стреляли, видимо, им вдогонку, — сказал секретарь райкома.
— Без доктора Михаилу Ивановичу оставаться здесь никак нельзя, — твердо заявила Екатерина Ивановна. — Его немедленно надо отправить в Питер.
Стоило огромных усилий уговорить Калинина выехать из Кронштадта. Товарищи поклялись, что останутся в крепости, выполняя до конца свой партийный долг. Калинин слушал, порою бредил.
В сани сели те же люди, что приехали с ним из Петрограда.
По улицам метался резкий ветер, фонари почти не горели. Жители, боясь насилий и бесчинств, разбежались по домам, попрятались, спустили шторы на окнах или вовсе погасили свет.
На заставе вооруженные солдаты остановили лошадей. Человек в ладной кавалерийской шинели и офицерской фуражке с вогнутым козырьком вызывающим тоном потребовал пропуск.
— Вот так раз, сюда пустили без пропуска, а назад требуете пропуск? — Михаил Иванович, сдерживая негодование, протянул билет члена ВЦИК.
— Эта книжечка здесь недействительна. Нужен пропуск из нашего штаба, — непримиримо сказал начальник караула.
— А где этот ваш штаб? — спросил начальник конвоя Калинина.
— Далеко отсюда… На дредноуте «Петропавловск».
— Вы офицер? — спросил его Калинин.
По тому, как военный приложил перчатку к виску и щелкнул шпорами и еще по каким-то неуловимым признакам Калинин догадался, что перед ним потомственный военный, не одно поколение его предков командовало нижними чинами.
— Да, я поручик, адъютант генерала Козловского.
— Где же сейчас этот генерал? — поинтересовалась Екатерина Ивановна.
— Он в крепости. Ему, как военспецу, ревком предложил возглавить штаб обороны.
Протестовать было бесполезно. Кучер неохотно повернул сани. Кони поплелись шагом.
Вернулись в райком партии. Широкую лестницу, как белый снег, покрывали обрывки бумаг. Взволнованные коммунисты, собравшиеся в помещении, встревожились еще больше, увидев, в каком состоянии Калинин. Обменялись мнениями, каким путем лучше вывезти Михаила Ивановича. Секретарь райкома предложил уйти ночью по льду.
— Не дойдет он, разве вы не видите? — вмешалась в разговор Екатерина Ивановна и прижала ладонь ко лбу брата. — Весь в огне.
— Понесем на руках, — предложил секретарь.
Райком все больше наполнялся коммунистами. Запахло мокрыми шинелями. Задымили папиросами.
Всех мучил один вопрос: что делать?
Ковалев позвонил по телефону на «Петропавловск», вызвал к аппарату Петриченко. С трудом сдерживая гнев, закричал в трубку:
— У нас с вами, уважаемые господа, была твердая договоренность: до двенадцати ночи вы ничего без нашего ведома не измените. Теперь вы закупорили все входи и выходы и заставили тяжело больного товарища Калинина вернуться обратно. Как это прикажете понимать?
Ковалев долго держал телефонную трубку у волосатого уха: видимо, мятежники совещались; наконец Петриченко ответил, что произошла прискорбная ошибка, председатель ВЦИК может выехать из Кронштадта, генерал Козловский сейчас отдаст распоряжение на заставу пропустить его.
Калинина усадили в сани спиною к ветру, покрыли ноги шинелью и снова тронулись в путь.
Люди на заставе, завидев их, открыли полосатый шлагбаум и, не спросив ни о чем, пропустили сани.
Светила туманная луна, сквозь морозную дымку освещая бесконечное, как степь, замерзшее и покрытое волнистым снегом море.
В полночь Михаил Иванович в полубесчувственном состоянии добрался до Петрограда; через час по прямому проводу он доложил Ленину все обстоятельства мятежа в Кронштадте.