Зоя тем временем в своей новой кофте ушла на почту давать телеграмму матери. "Мамочка, дорогая, приезжай срочно, забери меня отсюда. Целую - Зоя".
Текст телеграммы вскоре стал известен всему селу.
- Почему жена от тебя уезжает, ты что, обижаешь ее? Как можно, она ведь пришлая, хоть и говорят про нее, что она- статуя и ленивая как лошадь, но все же, она ...чужая. Ты должен быть выше всяких там, семейных неурядиц. Надо было жениться на девушке из своего села, а коль женился на этой суре, - терпи, - наставляла мать Женю.
Теща приехала неделю спустя. Она быстро разобралась в сложившейся ситуации и в присутствии зятя, сказала:
- Послушай ты, корова, как ты могла допустить, чтобы тебя, твоего мужа ели вши?! Ну, как тебе не стыдно, а? Университет окончила, а жить не научилась.
- Ну, мам, перестань ты! что за чушь плетешь? Ну, завелась эта гадость, а что я могу сделать? тут тебе ни ванны, ни горячего водоснабжения. Забери меня отсюда.
Женя сидел, не шевелясь. Он все думал, почему теща вынесла жесткий вердикт в присутствии мужа? Не стеснялась? Зять для нее был пустым местом, пешкой на шахматной доске? Или поведение дочери ее так возмутило? Он внимательно прислушивался и к голосу Зои, который казался ему теперь чужим и незнакомым. Она говорила в нос, растягивая слова. Глаза блестели, как у ленивого ужа, отцовская барская улыбка скользила по ее лицу, но не украшала его, а скорее портила, делала отвратительным. Женя вздрогнул и попытался встать. Он хотел уйти, но вместо этого сказал:
- Да, Зоя совершенно негодная для семейной жизни. Я сделал тяжелую ошибку, что женился на ней. Впрочем, ее можно исправить, нам не по пятьдесят лет.
- Я и сама виновата, - продолжала теща, словно зятя не было рядом, - ничему не научила тебя. Ты выросла на всем готовом. Я и раньше замечала, что ты ленивая как лошадь, но думала: это пройдет.
- Да ладно тебе, мам, - запела Зоя и бросилась на шею матери, облобызала ее, оставив слюну на губах.
- Черт с тобой, - примирительно сказала мать дочери, - давай упаковывать чемоданы, ехать надо.
Женю поразило то, что теща совершенно не стеснялась говорить правду в адрес своей дочери. Что ей этот плебей? Если бы он был полковником и мог бы содержать служанку, а Зоя была бы только как украшение семьи - другое дело, а так...она совершенно не стеснялась: плебею и такое ничтожество годится. А чего-то большего он просто недостоин.
Женя провожал тещу и супругу до ближайшей автостанции, что находилась на расстоянии 15 километров, и возвращался домой темной ночью совершенно свободный. Чувство облегчения и вместе с тем обиды теснило его душу. Теперь эта пустышка не ждала его дома, но и нервы она больше мотать не будет. Надо искать какой-то выход, хотя выход один: расстаться навсегда. Маленький ребенок, на которого надо будет платить алименты в течение 18 лет. А что если этот ребенок коллективный? не проверишь, не докажешь. "Что бы там не было, а свобода дороже всего на свете, думал он, шагая по плохой дороге. - Трудно будет убедить мать в необходимости развода".
На праздник Нового года Женя отправился к матери, которая проживала в крохотной комнатенке, отгороженной в прихожей. Она как могла, приготовила ужин.
- Мать, у меня тут бутылка вина, а сегодня 31 декабря, канун Нового года, давай отметим, а?
- Я так рада, что Новый год я встречу с единственным сыном. Знаешь, как тяжело одной? Твоя Сура уехала, она скоро вернется, не беспокойся. Мужья на улице не валяются. Прогадал ты, сынок, ох прогадал. Люди говорят, что ты у нее под пятой: моешь полы, посуду, стираешь ее грязное белье, дрова в одиночку пилишь. Разводись с ней. Грех это, конечно, да и людей стыдно. Но и жить так невозможно. Если бы твой отец был жив, я пыль бы с него сдувала, так мне без него тяжко. Твоя Сура еще не один раз поплачет, да поздно будет.
- Почему Сура, мама? Ее Зоей зовут.
- Это я так, от злости. Всех евреек Сурами зовут. Она еврейка?
- Никакая она не еврейка. Она русская, я хорошо знаю ее семью. Может, не будем об этом, я сам разберусь во всем. А пока я хочу вернуться в университет в следующем году. У меня пока академический отпуск. Спасибо декану, не обидела меня. Я уже получил выписку из приказа на отпуск по семейным обстоятельствам. Мама, отчего вши заводятся, ты не знаешь? - спросил Женя у матери, после того, как они оба причастились маленькой рюмкой водки.
- От грязи, сынок, да еще от переживания. А ты что, вшей кормишь? Это ты своей жене Лизе спасибо скажи. Жидовка проклятая. Она ни на что не годная, только из пушки выстрелить. Влип ты, сынок, крепко. Не проговорись кому. Что люди скажут? Вши...это стыд хуже воровства.
- Пусть говорят, что хотят, - махнул рукой Женя.
Вдобавок ко всем неприятностям, у него дико болел коренной зуб. Это все резиновые сапоги виноваты. Их нет нигде. Государство выпускает ракеты, а сапоги некому, резины не хватает. Ботинки просят каши. Стоит пойти дождю, - на улицу не выйдешь, ноги мокрые; простывают, а от этого начинают болеть зубы. Жизнь везде одинаковая, что на востоке, что на западе. Где социализм - там нищета, неустроенность. Побыстрее бы этот коммунизм построили, лодыри проклятые.
Женя, едва дождавшись утра, побежал к зубному врачу. Спасибо советской власти за зубного врача, хоть у него народу полно, а оборудования никакого, одни щипцы. Врач шесть раз накладывал свои щипцы на больной зуб и только на седьмой раз удалил. Сколько крови, откуда столько? как у быка. Женя, шатаясь, приплелся к матери, преодолев семи километровый путь. У матери не было вшей. И посуда стояла чистая.
- Сынок, кушать будешь? Что у тебя щека так распухла, это от зуба? Тебе его вырвали? ну, слава Богу, теперь болеть не будет. Я еще не так стара, а зубов нет, у меня съемные, вареную пищу перекусывают и то хорошо. Ты опять уедешь? - тревожно спросила мать.