Вот что-то щёлкнуло, и девичья рука дрогнула. Это сорвались со своих мест пряжки на плечевых лямках, регулирующих высоту подтягивания бюста. Отскочили в крайние позиции, как при огромных, низковисящих тушках. Но я-то ещё тяжелее. Выдержат?
Сжав зубы и сфинктер, пытаясь оттолкнуться пальчиками правой ноги, она всё тянула и тянула, отводя левую руку назад и балансируя правой.
Вот начали деформироваться чашки с подкладкой из плотной материи. Ева скосила глаза вниз. Ах, да и тут пошло-поехало! Первыми сникли ярко-алые выпяченные сосочки, размякли, расплющились, стали малозаметны на фоне коричневых кружков. Потом и сами конусы стало плющить, раздавать вширь. Будто сзади налегли руки, защемили в складки кожу и поволокли к центру спины. Расплющишься тут!
Скошенный взгляд вдруг упал на живот. О-о! Выпуклость превзошла любую грудь, пупок ёкал аж на её горизонтальном склоне! Брюки распахнулись полностью, трусы белеют где-то в глубине, надо всем нависает мрачная туча, готовая вот-вот хлынуть…
Тянуть и думать только о лифчике! Это был её любимый, один из четырёх одинаковых. Странное дело — вроде и упрекнуть остальные не в чем, не жмут, не раздражают, не болтаются, а она безошибочно, по ощущениям узнавала "свой". В нём было легко и спокойно, что ни надень сверху, и даже если вообще ничего не надевать — дома одна так и ходила. Как-то и не замечалась эта "вторая кожа" и даже застёжка на спине не чувствовалась. С тем и зачёт сдавать пришла.
Лифчик, один из нескольких одинаковых, просто любил её незаметной любовью, всецело служа, облегчая жизнь, делая её более полной, и ничего не требуя взамен. Служил ей, как служит кожа, волосы, всё тело. И сейчас смежники страдали — от того, что страдал сжившийся с ними скромный слуга.
Еву вдруг полоснуло воспоминание: поливая, она нагибалась, и раз или два её авангардные части коснулись самых высоких кактусов… Не лифчик ли шепнул колючим зверькам про любовь? Раз так, сам виноват! Ну, напрягись, наконец, дай же точку опоры!
За лирическими размышлениями остался незамеченным скрежет ключа в замке. Ева опомнилась только тогда, когда заскрипела дверь. Предательски дрогнула рука, чуть-чуть совсем дрогнула, но натяжение было уже критическим. Как будто щёлкнул бич, отпустила тетиву наша амазонка, и вырвавшийся из руки лифчик улетел куда-то вперёд, дальше табуретки, чуть ли не к самой двери.
— Что это? — спросил мужской голос.
Мир вокруг будто дёрнулся, и всё вдруг вернулось на свои прежние места. Одно дело — раскрепощаться перед окном, не видя, что за ним, и совсем другое — когда вот-вот, сделав пару шагов, тебя увидит в таком виде мужчина. Пусть даже спешащий к тебе на помощь.
Она подавила инстинктивный девичий визг, подавила рывок ладоней к груди — руки должны балансировать, ноги уже, кажись, поехали. Из последних сил крикнула:
— Не входите!
У дверей произошло замешательство. И тут вдруг Ева словно по наитию узрела облик того мужчины: растрёпанный, в жилетке без пиджака, рукава рубашки засучены, чуть-чуть тянет винцом и салатом "оливье". Но он же ещё не вышел из-за шкафа, прикрывающего дверь! Это её верный эластичный друг, улетев в разведку, помогал своей хозяйке, чем мог: уставился острыми конусами на пришельца, схватил облик и оттелепатил.
Уже из самых последних сил простонала:
— Женщины, женщины!
Они выскочили прямо перед ней и дружно ахнули, чуть не заставив измученный пузырь опростаться. Девушка поняла, что больше не скажет ни слова, иначе быть потопу.
К счастью, всё было понятно без слов. Женщины ухватили её за руки, выдернули из кактусового плена. Как всё легко и просто, когда есть точка опоры! Только вот ноги сомкнуть не удалось, пришлось стать враскоряк, и то внутри будто толчёное стекло! Одна из сотрудниц тут же присела на корточки и стала быстро-быстро разворачивать штанины, потом спустила брюки, трусы и ахнула, поразившись терпежу.
Ева стояла, как в тумане. Не только слова молвить не могла — все мысли в голове сократились до минимума: я в руках друзей, скоро всё кончится, жду команду открыть шлюзы.
— Вася! — крикнула вторая женщина и что-то приказала.
Мужская сила была нужна, ведь женщины видели то же, что и сама Ева полчаса назад: подходящей посуды вокруг нет.
Раздался звук страшного удара пополам со смачным мужицким кряканьем, зазвенело стекло, верхнюю часть двадцатилитровой бутыли для дистиллированной мочи как рукой сняло. Теперь эта ёмкость годилась. Нет, сесть на острые края было нельзя, но вот повиснуть на руках двух крепких помощниц, согнуть непослушные ещё ноги, расставить бёдра… Девушка это и сделала.
И мощная струя воды стала плющиться о толстые стеклянные стенки, вверх выгнулась жёлтая "подкова", загиб рвался вверх, а края опадали вниз, на дне всё заклохтало, закипело, пошла густая пена… А тело внезапно стало лёгким-лёгким. Улетела бы под потолок наша обмягшая героиня, не держи её крепко под мышки добровольные спасательницы.
Два слова, кажется, перепутались, но видели бы вы, как перепутались кактусы! Кого-то вырвали с корнем, иных покосило, колючки сохранились не все. Вот и люби после этого девушек единственно возможным способом, вот и льни к ним! Оставят, как после Мамаева побоища. Мамаева? Хм… Мама Ева.
Впрочем, чуть позже оказалось, что не такие уж они и полезные, как тусы. Любое плацебо при поддержке крутой рекламы даёт им сто очков вперёд. И потрёпанные "ёжики", не успев попасть на алтарь науки, вернулись к своим владельцам, к мерцающим дисплеям. Плантацию ликвидировали, хотя новеньких приборов на её месте не появилось.
В общем, всё обошлось благополучно. Теперь у Евы новый свитерок, длинный, элегантно сползающий на брючки, тоже новые, и надёжно защищающий почки и всё остальное от холода. Бюст он подчёркивает даже лучше прежнего "пупочника", а тот самый лифчик стал ещё более любимым.
Зачёт лёг в зачётку, лишь поступило известие: "Цветы полила самоотверженно". Теперь бедным растениям перед каждой сессией грозит потоп от не знающих меры "хвостистов".
За все вузовские годы никто не признался Еве, что видел её полунагой в окошке. Но общение с ребятами как-то повеселело. Может, "колючее" приключение её раскрепостило, расстеснявило? Раз уж не постеснялась расплющенных о стекло носов, одетой и подавно всё нипочём! А также и — полуодетой, недоодетой, просвечивающе одетой, слабоодетой, чуть-чуть одетой, как бы одетой и так далее.
Вот только кактусы теперь наша героиня терпеть не может. Избегает компьютерных мест, где у мерцающих экранов несут свою непонятную службу её случайные, но побывавшие очень близкими знакомые. А если заходить туда всё же приходится — вперёд в обязательном порядке посещает туалет.</p>