– В этом нет ни малейших сомнений… – поспешил возразить Сонго Гумба, поднимая руку, словно возвращаясь в те времена, когда он был всего лишь дорожным инспектором. – За исключением того небольшого инцидента с слоновой костью, который, к счастью, предан забвению, мы всегда считали вас образцовым гражданином.
– Тогда…? К чему всё это?
Африканец пожал плечами, указав на своего спутника – рыжеволосого мужчину с редкими волосами и неухоженной бородой, который не сводил глаз с возвращенного ему доклада Европейского парламента.
– Миссия, порученная мне лично президентом, заключается в том, чтобы сопроводить этого господина до его дома и заодно гарантировать вам, что наше правительство поддерживает предложение, которое вам собираются сделать, но при этом останется в стороне и будет отрицать любую причастность к делу. – Его голос звучал услужливо и вкрадчиво, как у чиновников средней руки Республики. – И на этом я считаю свою работу завершенной. Желаю вам хорошего и продуктивного дня!
Он встал, пожал руки обоим спутникам, почтительно поклонился в японском стиле и покинул комнату с видом человека, которого только что известили, что у него горит дом.
«Господин, о котором идет речь», и Роман Баланегра несколько секунд молча изучали друг друга, словно оценивая, с кем имеют дело. Затем рыжеволосый шумно выдохнул и, явно желая разрядить обстановку, спросил:
– Ваше настоящее имя действительно Баланегра?
– Так указано в моих документах.
– Но это не похоже на подлинную фамилию.
– Фамилия, зарегистрированная в центральном реестре, всегда более подлинная, чем та, которой нет нигде. Особенно если учесть, что подавляющее большинство рожденных в Центральноафриканской Республике не имеют ни свидетельства о рождении, ни крещения.
– Не знаю почему, но я думал, что вы родились не здесь.
– Насколько мне известно, родился… – с легкой иронией ответил тот. – Прямо в этом доме. И я не единственный белый, родившийся в Мобайе, не единственный, кто не был зарегистрирован при рождении, и не единственный, кого не крестили.
– Понимаю… Значит, когда пришло время регистрироваться, вы сами выбрали себе фамилию?
– Примерно так.
– И почему именно эту?
– Потому что у моего деда, поляка по происхождению, была почти непроизносимая фамилия – Корженёвский. К тому же на местном диалекте она означала что-то вроде «Жрущий п…ду». Поэтому его почти сразу стали называть «Человек с Черной Пулей», а моего отца, соответственно, «Сын Человека с Черной Пулей». Годы спустя, когда тот сумасшедший Жан-Бедель Бокасса провозгласил себя «Императором Нового и Славного Центральноафриканского Империи» и издал нелепые законы, согласно которым мне грозила депортация из собственной страны за иностранную и оскорбительную фамилию, я решил зарегистрироваться под той, которая напоминала всем, что мои корни уходят в этот край уже почти на век.
– Баланегра… – повторил рыжеволосый, явно заинтригованный этим словом. – Очень подходящее имя для лучшего охотника континента.
– Я никогда не претендовал на звание лучшего охотника континента, – быстро возразил Роман, явно начиная терять терпение. – Моим отцом он был, а я – нет.
– Но именно так о вас говорят все, кто вас знает, – заметил собеседник, доставая из кармана белоснежного пиджака носовой платок и промакивая пот с лба легкими похлопываниями. – Мне сказали, что вы убили больше слонов, чем кто-либо из ныне живущих.
– Возможно… – признал хозяин дома, которому становилось все более неуютно. – Я их не считал, потому что это просто работа, которую я старался выполнять наилучшим образом. – Он слегка прокашлялся и добавил: – Но прежде чем мы продолжим, я хотел бы узнать, с кем имею дело и какое отношение имею к распоряжению Европарламента о поимке этого ублюдка Джозефа Кони.
Рыжеволосый бережно сложил носовой платок, убрал его обратно в карман и, понизив голос до почти шепота, сказал:
– Меня выбрали для передачи очень конфиденциальных сведений и заключения некоторых весьма «щекотливых» соглашений, так что, раз уж в этой стране можно свободно выбирать имя, пусть меня зовут Гермес.
– Как греческий бог?
– Именно!
– Что ж, мне без разницы, Гермес вы, Юпитер, Аполлон или кто угодно, но вот что мне действительно интересно – так это какое отношение я имею ко всему этому?
– Вы поймете, если я скажу, что время и обстоятельства доказали: нет никакой возможности доставить Джозефа Кони к правосудию.
– Ну, открытие века! – презрительно фыркнул Роман. – Этот грязный хорек подтирается всеми «ввиду того, что ввиду» кучки галстучных болванов, которые в жизни не ступали на африканскую землю. Если власти ЕС не смогли даже поймать сербских и хорватских преступников у себя под носом, как, черт побери, они собираются схватить человека, выросшего в самой дикой, малонаселенной и непроходимой джунглевой глуши на планете? Бред какой-то!