Он знал, что это не ее имя, но именно так ее впервые представили ему — давным-давно, — и ему казалось более естественным называть ее так, а не «Алекс». Казалось, она никогда не возражала. Теперь она даже не возражала, чтобы он называл ее «котенок», хотя раньше хмурилась всякий раз, когда он провоцировал ее этим прозвищем. Ему всегда нравилось, как легко было вывести ее из себя, особенно во время ее пребывания в прошлом. Так вот, это было то, что он использовал с любовью; что-то милое, что-то мягкое, что-то только для них.
— Я не становлюсь моложе, — протянул Нийкс, продолжая стоять как вкопанный. — Но, что еще важнее, ты тоже не молодеешь. Я что, вижу седые волосы? И морщины? Блин.
Алекс, наконец, пришла в себя от ощутимого толчка, и в следующую секунду она прыгнула вперед, врезавшись в Нийкса с такой силой, что он отшатнулся назад и издал приглушенный стон.
— Как ты здесь оказался? — спросила она, уткнувшись ему в грудь, шмыгая носом и сдерживая слезы, и сжала его так крепко, что он вздрогнул. — Почему ты жив? Кто… Что… Где… я не понимаю!
— Дыши, котенок, — сказал Нийкс, успокаивающе поглаживая ее по спине. Он уже привык к ее истерикам, хотя от ее реакции ему хотелось закатить глаза. Но он также должен был признать, что ему было приятно, что кто-то так сильно его любит!.. и очень по нему скучает. Он отдал свою жизнь за Алекс, но, как он однажды сказал ей — или, скорее, написал, — он не мог представить себе человека, более достойного его жертвы, особенно зная, что ей нужно было остаться в живых, чтобы спасти всех, кто был им дорог. И весь мир. Даже целые миры.
Мысли Нийкса помрачнели, когда он вспомнил, почему над ними нависла такая угроза, но он не стал углубляться в этот мысленный процесс, еще не готовый понять, куда он приведет. Или, скорее, к кому он приведет.
Вместо этого он слегка оттолкнул Алекс, пока не заглянул в ее заплаканные глаза и не увидел в них искреннее недоверие и надежду. Он не хотел, чтобы это чувство исчезло, но ему также нужно было удержать ее от поспешных выводов.
— Не очень-то деликатно об этом говорить, котенок, — мягко сказал он ей, — но я все равно мертв. С технической точки зрения.
Алекс вытерла щеки.
— Ты не выглядишь мертвым. — Она ткнула его в ребра. — Ты не ощущаешься мертвым. — Она огляделась, и в ее взгляде промелькнула неуверенность. — Это… это как-то связано… Неужели я случайно прошла через другие врата? Вот как ты здесь оказался? — Она нахмурилась, глядя на деревья. — Это не первый раз, когда Библиотека высаживает меня в неожиданном месте.
Нийкс покачал головой.
— Нет, ты именно там, где хотела быть. — Он многозначительно посмотрел на нее. — Хотя, почему ты продолжаешь приходить сюда, я никогда не узнаю. Если и был на свете смертный, который выжил бы только благодаря иррациональному оптимизму и глупой надежде, то это была бы ты.
Алекс переступила с ноги на ногу и уставилась в землю.
— Мне просто не нравится мысль о том, что он останется один. — Шепотом она добавила: — Никто не должен быть один.
Нийкс дотронулся пальцем до ее подбородка, запрокидывая голову, пока их взгляды не встретились.
— Обычно я бы согласился с тобой в этом, но если кто и заслуживает одиночества, так это он. По многим причинам, не последней из которых является то, что если бы у него была компания, то он с такой же вероятностью убил бы их, как…
— Я знаю, знаю, — прервала его Алекс со вздохом покорности. — Но не могу просто забыть, кем он был когда-то. Не так легко, как тебе, кажется, удается.
Нийкса охватило напряжение от ее слов. И горе. Потому что она была неправа… он не забыл. Эйвен Дальмарта когда-то был его лучшим другом, близким, как брат. Даже ближе. Нийкс помнил больше, чем Алекс когда-либо могла себе представить: слишком много лет воспоминаний — хороших воспоминаний — не счесть. Но он также помнил, как его друг свернул на темную тропу, а затем отказался возвращаться к свету. Так что, хотя он никогда не забывал, кем когда-то был Эйвен, он также никогда не забывал, кем стал сам. Это было то, чего он не мог позволить себе забыть. Особенно сейчас.
— Ты его видел? — спросила Алекс, снова тревожно оглядываясь по сторонам. Она прикусила губу и добавила: — Если он узнает, что ты здесь, он не…
— Я его не видел, — перебил Нийкс, прежде чем ее беспокойство успело усилиться. Уже не в первый раз он был рад, что она никогда не умела читать его мысли так же хорошо, как он ее, иначе она бы поняла, что он лжет сквозь зубы. Он не чувствовал за собой вины. По его мнению, роль Алекс в жизни Эйвена была исчерпана, и наоборот. Хотя ее неизменное сострадание означало, что она могла пытаться навещать его время от времени — вопреки его желанию — она заслужила право наслаждаться оставшимися человеческими годами, не оглядываясь через плечо и не опасаясь за своих близких. Те дни остались в прошлом. Для нее и ее друзей. Нийкс слишком сильно заботился о ней, чтобы снова вовлекать ее в то, что должно было произойти, особенно когда он сам знал лишь самые отдаленные намеки на то, что ждет его впереди.