Нийкс, однако, по-прежнему мог связаться с Эйвеном, когда пожелает, открыв канал связи между ними, чтобы Эйвин мог ответить. И именно из-за этой связи Эйвен отвлекся от веселых гуляк на городской площади, когда его окликнул голос предателя.
«Где ты, черт возьми, пропадаешь?» спросил Нийкс. «Мы должны были встретиться десять минут назад!»
Эйвен отхлебнул подогретого какао, не обращая внимания на острую боль, охватившую его при воспоминании о горячем шоколаде, который они с матерью пили в его юности, о том, как он часто присоединялся к ней в ее любимой солнечной комнате во дворце меярин, о том, как она всегда улыбалась ему над дымящейся чашей, о ее золотых глазах, наполненных любовью.
Так много любви.
Нахмурившись, Эйвен отогнал воспоминания — вместе с воспоминаниями о том, как он видел ее в последний раз, умирающей от его клинка, — и лениво ответил:
«У меня перерыв».
«Перерыв?» воскликнул Нийкс. «Ты что, издеваешься надо мной? Я собираюсь устроить засаду на нечестивых убийц из братства Синн, и на случай, если ты забыл… а ты, очевидно, забыл… ты должен прикрывать мне спину, придурок. Я умру, и ты умрешь, помнишь?»
Как будто Эйвен мог забыть. Он посмотрел на серебристый шрам, пересекающий его плоть, знак Заявления Прав, причину, по которой он разделял с Нийксом все раны, полученные во время их приключений в потусторонней библиотеке. Физическая связь была односторонней… о чем Нийкс всегда спешил угрожающе напомнить Эйвену, когда чувствовал себя особенно уязвленным… и это было единственным, что удерживало Эйвена от убийства предателя во сне.
«Всегда такой драматичный», мысленно растягивая слова, ответил он, допивая напиток и смахивая с чайного столика украшения Кальдораса. Учитывая зимнюю температуру, он был единственным посетителем, сидевшим снаружи, и меяринская кровь позволяла ему переносить холод гораздо лучше, чем людям с блестящей кожей, собравшимся на площади перед ним. «Я до сих пор не понимаю, зачем мы вообще здесь… не похоже, что несколько благочестивых смертных могут причинить много неприятностей по большому счету».
Эйвен почувствовал, как Нийкс заскрежетал зубами, несмотря на их связь, и ухмыльнулся, осознав, как легко было спровоцировать предателя.
«Это культ, Эйвен», процедил Нийкс сквозь зубы. «Культ, который похищает детей и приносит их в жертву ложным богам. Учитывая твое прошлое, понимаю, что убийство невинных может показаться тебе забавным занятием на выходных, но, хочешь верь, хочешь нет, большинство здравомыслящих людей выступают против такого рода вещей. Вот почему мы здесь. Так что шевели задницей и встретимся у их храма, чтобы мы могли их остановить».
«Мы уже остановили их», напомнил ему Эйвен, не сдвинувшись ни на дюйм, поскольку, хотя Нийкс и произнес эти слова, он не добавил их в команду. Это была лазейка, которой Эйвен пользовался при любой возможности. «Мы спасли детей и передали лидеров культа местным властям для суда. Теперь они больше не могут причинить вреда… наша задача здесь выполнена».
«Мы захватили лидеров, да, но что насчет их помощников?» В голосе Нийкса слышалось нетерпение. «Возможно, мы и распустили их группу, но все еще есть много лоялистов, с которыми нужно разобраться… все они жаждут крови. В частности, моей крови, поскольку тебе удалось так удачно исчезнуть, прежде чем они смогли как следует разглядеть твою мерзкую рожу».
Эйвен почти услышал, как Нийкс закатил глаза, и ухмылка вернулась на его губы при виде мысленных образов.
Но тут Нийкс закончил:
«Присоединяйся ко мне, пока их кровожадные убийцы не нашли меня первыми, и мы покончим с ними вместе. Это приказ, Эйвен, иди сюда, сейчас же».