— Каддорта сум донн? — спросила она.
Эйвен спросил на общем языке:
— Вы целительница Раэллин? — Когда она кивнула, прищурившись, он продолжил: — Мне нужны ваши услуги. Моему… — Он замолчал, не зная, как назвать Нийкса. — Моему… спутнику требуется срочная медицинская помощь. Полагаю, он отравился и нуждается в лечении.
— Какое лекарство? — спросила женщина хриплым голосом с мелодичным акцентом, выражение ее лица по-прежнему оставалось угрюмым. — Какое лекарство?
— Если бы я это знал, мне бы не понадобилась твоя помощь, — отрезал Эйвен. Нефритово-зеленые глаза женщины сузились еще больше, и он заставил себя сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться. Потребовалось усилие, но он продолжил своим самым очаровательным голосом: — Я понимаю, что сегодня праздник, но я… мы… были бы у вас в большом долгу, если бы вы пошли со мной и осмотрели его сами. Я, конечно, щедро заплачу вам, но время дорого, поэтому нам нужно уходить прямо сейчас.
Женщина-целительница Раэллин не шелохнулась.
— Почему вы считаете, что здесь замешан яд?
Теряя терпение, Эйвен прикусил щеку, чтобы не наброситься на нее снова, и быстро объяснил, что он видел при ранении Нийкса, рассказав как можно больше подробностей о голубых венах, растекающихся от неглубокой колотой раны.
Целитель Раэллин нахмурилась.
— Это похоже на действие ноксворта, но это незаконно…
— Вы можете ему помочь или нет? — прервал ее Эйвен, не потрудившись сказать женщине, что убийцы, использовавшие яд, скорее всего, мало заботились о законах… особенно о законах, установленных расой смертных, к которой они не принадлежали.
— Вопрос не в том, смогу я или нет, потому что я еще не сказала, соглашусь ли, — чопорно заявила целительница Раэллин.
Эйвен дал бы ей пять секунд на то, чтобы она решила пойти сама, после чего без колебаний потащил бы ее против воли.
Однако она продолжила говорить до того, как он попытался ее похитить, и, сморщив нос, сказала:
— Ваше чувство собственного достоинства поражает, молодой человек, но, к счастью для вас, мое сострадание и ответственность как целителя берут верх над моим раздражением. Подождите здесь, пока я соберу кое-какие припасы.
Эйвен был недоволен тем, что ему приказали оставаться на пороге, как собаке, да еще приказ пришел из уст смертного, и это заставило его скрестить руки на груди и мрачно хмуриться в те считанные секунды, пока целительница отсутствовала. Когда она появилась снова, у нее была с собой кожаная сумка, но она не переоделась в свой пушистый халат, что заставило его задуматься, понимает ли она, в конце концов, всю серьезность состояния Нийкса. Или, может быть, ей просто хотелось побыстрее завершить свои дела и вернуться к тем планам на спокойный отдых, которые он прервал своим появлением.
— Где сейчас ваш спутник? — спросила Раэллин, выходя на улицу и запирая за собой дверь.
Эйвен назвал ей название гостиницы, и она сразу же быстрым шагом направилась в указанном направлении. Но не успели они пройти и нескольких шагов, как у него в животе возникло сильное жжение, а тошнота была такой сильной, что ему пришлось приложить усилия, чтобы удержать содержимое желудка внутри. У них не было времени тратить его на то, чтобы мчаться с такой скоростью, как у нее, поэтому, не дожидаясь ее разрешения, Эйвен подхватил ее на руки, проигнорировал ее ошеломленный протест и приказал:
— Держись, — прежде чем исчезнуть на улице.
В миллионный раз с момента своего изгнания Эйвен пожалел, что у него по-прежнему нет доступа к Валиспасу, так как он смог бы доставить целительницу к Нийксу почти мгновенно… и без боли и тошноты, которые усиливались с каждым шагом, когда он бежал со скоростью бессмертного. Но он отбросил все свои чувства, включая страх, который, как он отказывался верить, был вызван кем-то, кроме него самого, и сосредоточился только на том, чтобы не уронить сопротивляющуюся ластростос.
Неудивительно, что первое, что она сделала, когда они добрались до гостиницы, и он опустил ее на землю, ударила его своей массивной кожаной сумкой. Сила ее удара была достаточной, чтобы оставить синяк, но вместо того, чтобы разозлиться, Эйвен почувствовал, как улыбается от ее недовольства. Она напомнила ему другую смертную, которую он знал давным-давно, кого-то, кто не боялся его, кого-то, кто…
Нет.
Он захлопнул эту мысленную дверь и тут же вернул свое внимание целительнице.