Малекит резко вернулся к реальности. У ног его лежало два тела. Собственное тело горело новым огнем, но не сильнее, чем он уже привык. Вокруг него суетились послушники, втирая кровь жертв в руны, вырезанные на приставляемых к нему кусках брони, обводя каждый завиток и каждую линию кистями из волос эльфов.
Голени и ступни его уже были облачены в дымящееся черное железо. Он не помнил, чтобы поднимал ноги, но, наверное, так было. Он ощутил загнанные в подошвы гвозди и засмеялся при мысли, что его подковали как боевого коня.
Слышался распев. Его мать наблюдала за всем молча, но слова ее адептов шелестели под сводами, строки накладывались друг на друга, создавая своеобразную гармонию магии. В истощенную плоть его бедер входили новые заклепки, поножи закреплялись такими же заклепками на коленях сбоку.
Боль снова и снова усиливалась, горячий металл снова и снова пронзал его тело. Это была физическая боль, ничего похожего на выжигающую душу пытку благословения Азуриана, но все же это была боль, и он мысленно ушел в себя.
Тысяча белых голубей взлетели в синее небо, отмечая его восшествие к правлению, и тысяча труб провозгласила его торжество.
Когда Малекит снова стал ясно воспринимать происходящее, он уже был одет в броню от шеи до ног. Его сотрясала дрожь, он ощущал, как энергия духа, поглощенная им, ускользает прочь.
— Я сейчас упаду, — пробормотал он.
Морати поспешно махнула ближайшему адепту, тот быстро принес в жертву нового пленника и поднес Малекиту кровь в чаше старинного серебра. Малекит взял чашу — и замер. Он сообразил, что уже десять с лишним лет ничего не держал в руках. Он осмотрел пальцы своей новой руки, каждый был изготовлен идеально. Малекит узнал гномью работу, вдохновившую эту конструкцию, и улыбнулся про себя. Даже сейчас его давние великие приключения приносят плоды.
Выпивая кровь, наслаждаясь возможностью согнуть руку в броне, будто это его собственная плоть, он предался приятному воспоминанию: как пил вино с добрым своим другом, Верховным Королем Снорри Белобородым.
Он помнил недоуменное лицо старого гнома: вкус эльфийского вина был совершенно не похож на варево гномов. Снорри осушил кубок одним глотком. Малекит налил ему второй и посоветовал смаковать, покатать на языке, смочить изнутри щеки. Верховный Король, всегда готовый пробовать новое, принялся картинно полоскать рот вином, потом запрокинул голову и забулькал, а Малекит от неожиданности расхохотался…
Нет больше Снорри.
Воспоминание изменилось, радость пропала. Малекит знал, что в нем тоже что-то умерло вместе с благородным гномом. С тех пор Малекит никогда не позволял себе полагаться на кого-то так, как полагался на Снорри, не позволял он себе также ведать слабость дружбы, потому что это слишком больно, слишком рвет сердце потеря. Думая о Снорри, Малекит погрузился в бездну отчаяния.
Снова полыхнуло пламя, Малекит вернулся в настоящее. Зрение застилала красная пелена — его собственная кровь, понял он.
Он моргнул.
И это простое движение принесло острую боль. В его веки были вделаны тончайшие полоски черного металла.
Он снова моргнул, потом закрыл глаза, наслаждаясь темнотой. И еще прошло время.
— Готово, — объявил Хотек.
Испытывая новое тело, Малекит попробовал, как сгибаются руки и ноги. Как свое, хотя жжение не ослабло. У его ног валялись мертвые эльфы с перерезанными глотками, и их кровь забрызгала его кованое тело. Он чувствовал, как скользят по нему их духи, прикованные к рунам брони.
— Нет, — возразил он. — Мою корону.
Хотек с недоуменным видом повернулся к Морати. Она подозвала послушника, и тот принес бархатную подушку, на которой лежал обруч из серого тусклого металла. От него отходили под странными углами шипы, будто эту корону создал безумец.
Морати протянула к ней руку, но Малекит перехватил ее запястье. Морати взвыла и вырвалась. На коже вздулись пузыри ожогов.
— Нельзя, — сказал Малекит. — Мое, не твое.
Он взял Железный Обруч. Он показался ему холоднее льда.
Морати нянчила обожженную руку, а Малекит поднял странную корону и надел себе на голову.
— Приварить, — велел князь. — Чтобы стала частью шлема.
Хотек выполнил приказ, закрепив корону несколькими заклепками, загнанными в череп Малекита, а потом приварил расплавленным металлом. Малекит поднял руку и подергал венец, проверяя крепление на прочность. Убедившись, что венец не снять, он снова закрыл глаза.