Соланж ничего не говорила мужу, тщательно скрывала свои переживания, надеясь, что все образуется. Она сознавала, что в их браке наступили перемены, и начинала чувствовать в душе некую пустоту, причинявшую постоянную боль.
Похоже, лишь Артур это замечал, с ним единственным она могла говорить по душам. У него, правда, были свои проблемы. Он хотел иметь детей, а Марджори не желала об этом и слышать. Осуждая поведение Сэма, Артур считал его круглым дураком, но вслух этого не высказывал, а лишь пытался морально поддержать Соланж во время их частых встреч, обычно происходивших в обеденное время. Артур осуждал Сэма за нечестность по отношению к столь беззаветно любящей жене и нередко жалел, что тогда, в Париже, не проявил большей настойчивости, чем Сэм, но что было толку теперь в этих сожалениях? Соланж принадлежала другому и любила своего мужа.
— А ты, Артур, ты счастлив? — спрашивала она и тут же сама отвечала:
— Нет, конечно же, нет… Я напрасно спрашиваю тебя…
Артур только смотрел на нее тоскливым взглядом. Как можно быть счастливым с женщиной вроде Марджори? Это же просто эгоистичный, честолюбивый айсберг.
— Тебе следовало бы заставить ее родить детей, если ты хочешь их иметь. Время работает против вас.
Соланж сказала это с серьезным видом, но Артур с горечью рассмеялся. Невозможно было заставить Марджори сделать что-то, чего она не хотела. По крайней мере, он не мог этого. Не такой он был человек.
— Невозможно заставить женщину иметь детей, — покачал головой Артур. — В конце концов получится, что и мать несчастна, и дети тоже. Не то что твои.
Хилари и Александра были прелестными малышками, Артур боготворил их. Хилари была темноволосая, как Сэм, и зеленоглазая, а Александра ярко-рыжая и голубоглазая.
Артур улыбнулся Соланж и увидел в ее глазах печаль.
Она знала, как проводит время Сэм — слухи о его похождениях распространялись по Нью-Йорку быстро, да и газеты уделяли ему много внимания.
— Он ужасный глупец. Ему тридцать один год, мир лежит у его ног… и жена у него такая, за которую любой мужчина дал бы отсечь себе правую руку.
— Зачем мне рука? — усмехнулась Соланж. — Мне нужно его сердце, а не рука… или все эти дорогие безделушки. Когда он нашкодит, то непременно приносит украшения с бриллиантами.
— Я в курсе, — нахмурился Артур.
Он по-прежнему давал Сэму рекомендации относительно его финансов и в последнее время настаивал, чтобы тот жил экономнее. Но Сэм его не слушал и упивался успехом: все покупал, покупал и покупал… все только самое лучшее для дочек… меха и ювелирные украшения для жены… одежду для себя и дорогие подарки для любовниц. О нескольких его возлюбленных Артур был осведомлен, но в глубине души надеялся, что Соланж ничего не знает. Но, оказывается, дело обстояло иначе. Ему впервые показалось, что она действительно несчастна.
— Я не знаю, Артур, что мне делать. Устроить ему сцену и сообщить, что знаю обо всем, или тихо сидеть и ждать, когда это закончится. А закончится оно скоро. С Сэмом так всегда… Потом он ко мне возвращается.
Соланж улыбнулась такой улыбкой, за которую Артур многое бы отдал, если бы она предназначалась ему.
— Ты очень разумная женщина, Соланж, в отличие от большинства американок. В этой стране жены сходят с ума, если подозревают мужа в связях на стороне. Они нанимают сыщиков, подают на развод, грызутся за каждую сколько-нибудь ценную вещь…
Соланж лишь улыбнулась на это своей легкой, мудрой улыбкой, которая как-то не вязалась с ее юной внешностью.
— Мне не нужны пещи, Артур. Мне нужен только мой муж.
Было очевидно, что она его боготворит. Артур в очередной раз позавидовал своему другу. Он всегда задавал себе вопрос: что бы случилось, если бы тогда, в Париже, он осмелился заговорить с Соланж в тот день, на рю д'Арколь?.. Что, если?.. Этот глупый, лишенный смысла вопрос не даст ему покоя всю жизнь. «Везет же паршивцу, — думал о друге Артур. — Он сам не понимает, как ему везет!»
— Я полагаю, что он опять успокоится, — вздохнула Соланж и допила вино. — Теперь каждая его новая партнерша — это маленькая проблема, но в конце концов он устает от них. Ему нелегко, он всего себя отдает спектаклю… У актера тяжелая жизнь. Театр требует напряжения всех сил.
Соланж, похоже, действительно перила в то, что говорит. Однако Артур покачал головой:
— Нет, это не совсем так. Просто Сэм избалован. Избалован успехом, женщинами… и тобой, Соланж. По-моему, он для тебя чуть ли не бог, честное слово.
— Он… для меня… Он для меня все. Она устремила на Артура взгляд своих выразительных глаз. Ее слова задели его за живое.