Линь Цюши бросил статуэтку, выражение его лица сделалось пугающе ледяным. Он нашёл в толпе нужного человека и сказал ему:
— Жэнь Жуюань, дай мне зажигалку. — Он не просил, а приказывал, и каждый видел по его лицу, что если Жэнь Жуюань откажет, Линь Цюши, весьма вероятно, просто набросится на него с кулаками.
— Хорошо, — удивительно, но Жэнь Жуюань спокойно согласился и задал вопрос: — Ключ ведь у неё, верно?
— Да, — сказал Линь Цюши. — Не спасём её, и умрём здесь все вместе. — Он говорил совершенно ровным тоном, не похожим на угрозу, но от этих его слов по спине всех присутствующих пробежал холодок. Потому что это не звучало как преувеличение и совсем не походило на шутку.
Линь Цюши вернулся к комнате с зажигалкой.
— Наньчжу, я достал зажигалку.
— И как ты собираешься мне её передать? — в голосе Жуань Наньчжу звучала лёгкая безысходность.
— Через щель, под дверью есть щель. Я уже посмотрел, зажигалка пройдёт, — пояснил Линь Цюши. — А ты вытянешь её с той стороны.
— Хорошо, — согласился Жуань Наньчжу.
Линь Цюши просунул зажигалку под дверь. Он не знал, сработает ли это, ему оставалось только прилагать все усилия и делать то, что он мог сделать.
Потом Линь Цюши велел всей команде заняться поисками ножниц, но как и предполагал Жуань Наньчжу, инвентарь оказался хорошо спрятан — никому не удалось его отыскать.
Когда Линь Цюши протолкнул зажигалку под дверь, до полуночи оставалось меньше двадцати минут. Глядя на собственные перепачканные бензином руки, мужчина впервые ощутил вкус беспомощности и отчаяния.
Он просто никчёмная дрянь. Ему не под силу спасти Жуань Наньчжу.
Второй
Целых двадцать минут, но в сложившемся положении они пролетели в мгновение ока.
В мозгу Линь Цюши проносилось множество мыслей, но он понимал, что ни одна из них не поможет спасти Жуань Наньчжу. Единственная вещь, с помощью которой можно убить Хако Онна, — деревянный гвоздь — находилась при Жуань Наньчжу, но никто не знал, сработает ли он во время хода призрака. И поможет ли зажигалка, которую он просунул под дверью… Линь Цюши ничего не знал, и ценой за это незнание могла стать жизнь Жуань Наньчжу.
Он почувствовал себя невыразимо беспомощным перед задверными правилами, слабым и беспомощным, как богомол, пытающийся остановить колесницу, ничего более. И эта колесница вот-вот раздавит Линь Цюши и прямо на его глазах убьёт Жуань Наньчжу.
— Юй Линьлинь, — вдруг послышался рядом голос, в какой-то момент к Линь Цюши подошёл Сяо Цзи. — Ты в порядке, Юй Линьлинь?
Линь Цюши бросил на него взгляд, настолько холодный, что выражение лица Сяо Цзи на миг застыло.
— Ключ, который мы достали из часов… всё ещё у неё? — Сяо Цзи не слишком любезно указал на ключевую проблему. — Если Хако Онна заберёт ключ, мы окажемся в крайне невыгодном положении, поэтому…
— Что ты предлагаешь? — мрачно спросил Линь Цюши.
— Я имею в виду, ты ведь можешь попросить её просунуть ключ под…
Линь Цюши не дал ему договорить:
— Не могу.
Сяо Цзи, которому бесцеремонно заткнули рот, неловко усмехнулся:
— Ну ладно, не можешь… ничего страшного.
Он сказал «ничего страшного», но остальные члены команды, которые стали свидетелями их разговора, явно не обрадовались такому ответу Линь Цюши. Всё-таки речь шла о ключе от двери, и если Хако Онна его уничтожит, шансы покинуть это место значительно снизятся. Поэтому во взглядах, направленных на Линь Цюши, кроме сочувствия, проявились и другие эмоции.
Линь Цюши и сам это заметил, но не дал им никакой реакции. Сейчас в его голове возникла другая, совершенно безумная, мысль.
За дверью существовало правило: если в живых останется только один человек, он окажется под защитой самой двери, и задверные твари уже не смогут причинить ему никакого вреда. А чтобы остался один Жуань Наньчжу… Линь Цюши заставлял себя отбросить эту идею, однако страх потерять Жуань Наньчжу, подобно змее, опутывал его всё сильнее.
— Вы хотите что-то сказать? — Линь Цюши и сам не заметил, но в момент, когда он это произнёс, остальные будто бы испугались его взгляда и голоса.
— Линьлинь, — первым заговорил Сунь Юаньчжоу, он явно собирался что-то предложить, но в итоге так и не решился, лишь вздохнул: — Ладно, заставлять не буду.