Теперь главным было не показать, что она это понимает. Влад не любил, когда люди видели больше, чем он хотел показать.
Алина знала, что муж ждет от неё сочувствия и понимания. Но сегодня ей не хотелось его понимать. Сегодня ей хотелось покричать. Так, чтобы у самой в ушах зазвенело и голос пропал. Но она, как обычно, сдержалась. Спрятала нарастающую истерику и заставила себя быть спокойной. За всю жизнь она так привыкла сдерживать себя, что, наверное, если бы даже глас с небес сказал ей «Расслабься!», она просто не смогла бы этого сделать.
- Слышала? Болдин звонил, - заявил Влад и начал ходить кругами по комнате. - Мало мне двух месяцев простоя из-за чёртовой Нарысьмак с её экологической шайкой. Теперь ещё это! И почему именно я должен всё разруливать?! Совсем совесть потеряли! Пусть без меня с этим разбираются! Я так Болдину и сказал: разбирайтесь без меня. Я уже в полёте...
Он всё говорил и говорил, перечисляя всех, кто портит ему жизнь и не дает работать. Но Алина знала, что это просто слова. И Нарысьмак он приплел зря. На этот раз та совершенно ни при чём. Скорее всего, Влад сам что-то напортачил или, как обычно, не обращал внимания на проблему до тех пор, пока она не схватила за горло.
В противном случае, если бы всё действительно было так, как он говорит, Влад вёл бы себя иначе: позвонил Юре — своему двоюродному брату и гендиректору фирмы - и разобрался по-семейному. А подобные сотрясания воздуха означали одно: он провинился перед самим Юрой и теперь, готовясь к разговору с ним, накачивает себя уверенностью, точно шарик гелием.
В бесконечной череде квартир, которые Алина с мамой поменяли, была соседка по коммуналке тётя Зина. Она любила говорить: «Запомни мои слова, Алюся – муж должен быть удобным».
Соседка знала, о чём говорила: её муж был неудобным – каждую субботу он напивался и бил тётю Зину так, что приходилось вызывать милицию. Утром, сидя на общей кухне, соседка курила вонючую «Яву» и говорила: «Запомни, Алюся, любовь, это хуйня. Посмотри, к чему она меня привела, - тётя Зина поворачивала к пыльному окну лицо с налившимся фиолетовым цветом синяком.
Какое-то время Алина думала, что нашла во Владе идеал тёти Зины. Он не пил, не допытывал её расспросами, не требовал отчёта о покупках и больше времени проводил на объектах, чем дома. Финансово Алина чувствовала себя с ним, словно за каменной стеной - ей не нужно было, как коллегам на работе, подсчитывать, сколько дней осталось до зарплаты; она могла бы вовсе не работать, но сидеть дома было скучно.
Да, она вышла замуж по расчёту, и не стыдилась этого. Выйти по любви она в любом случае не могла, потому что ни разу не влюблялась. Она могла ценить в мужчине ум, силу, порядочность, обходительность, но у неё никогда не было того чувства, какое воспевают в стихах. Ни разу она не краснела удушливой волной, слегка соприкоснувшись рукавами[1] с тем единственным.
И дело было, конечно, не в кухонных наставлениях тёти Зины. Это был рок, преследовавший Алину, её проклятие. Казалось, кто-то невидимый нашёптывает ей на ухо: "Думаешь, сумела сбежать, потеряться в толпе? Никогда тебе не будет доступно это простое и великое чувство".
В руке мужа зазвонил телефон. Несколько секунд Влад смотрел на него, как на гранату, потом дёрнул себя за короткую светлую бородку и выбежал из комнаты.
Вновь оставшись одна, Алина попыталась вспомнить, когда поняла, что им нужно развестись: сразу после выкидыша или когда вернулась домой из больницы? По возвращению, она долго не решалась войти в детскую, бродила по пустому дому (Влад был в одной из своих командировок), проходила мимо закрытой двери, даже избегая смотреть в её сторону, но, в то же время, постоянно о ней думала. И лишь спустя несколько недель, чувствуя, что начала сходить с ума, решилась открыть дверь и вошла: в комнате всё замерло в ожидании маленького хозяина. Кроватка под голубым балдахином, звёзды на стенах – чтобы снились самые сладкие сны, мягкие игрушки - все застыли, будто заколдованные злой колдуньей из сказки. Тогда, глядя в чёрные блестящие бусины глаз плюшевого медвежонка, Алина с невыразимой отчётливостью поняла, что её попытка создать семью с треском провалилась. И хватит себя обманывать. Это её проклятие на всю жизнь.
Однако тогда же, в поток мыслей закралась одна - робкая и неуверенная: «Если бы на месте Влада был другой человек, я пережила бы потерю ребёнка иначе. Если бы он хоть раз выслушал и просто погрустил вместе со мной».