Пока он намыливал руки под струёй воды расположенного в углу умывальника, невольно начал рассматривать кухню.
Большое с деревянной рамой окно, на ней белые занавески, на белом деревянном подоконнике комнатные растения в горшках. Газовая плита с духовкой, на которой пышет паром кастрюля, обшарпанные деревянные полы, встроенный в стену кухонный шкаф с высокими дверками, на стене висит отрывной календарь— всё как и тогда…
Он выключил воду и вытер руки о тонкое вафельное полотенце с синим узором. На секунду задержал взгляд на календаре. 6 сентября 1981 года. Странно видеть эти числа снова — те, которые давно превратились в туманные даты прошлого.
Вернувшись к столу, Антон сел и с удовольствием вдохнул ароматы борща. Бабушка, слегка охая, поставила перед ним глубокую тарелку.
— На, внучок, ешь, пока горячее. На силе надо расти, а не чахнуть, как былинка на ветру.
Антон кивнул, но замешкался. Его взгляд вдруг зацепился за старую маслёнку в виде пластмассовой уточки. Он вспомнил, как в детстве постоянно крутил крышку этой уточки туда-сюда, пока его не одёргивали.
— Ба, а вы с дедом… счастливы были? — спросил он неожиданно, всматриваясь в морщинистое, мягкое лицо бабушки.
Бабушка чуть оторопела, посмотрела на него внимательным, чуть прищуренным взглядом, потом мельком взглянула на деда какой с не меньшим удивлением смотрел на внука.
— С чего ты это взял, Антоша? Мал ещё об этом думать. Что за вопрос?— Он явно застал её врасплох таким далеко не детским вопросом.
— Я просто… хочу знать. Чтобы самому понять, как правильно.
Бабушка тяжело вздохнула, убирая нож и доску в сторону.
— Были. Конечно, были. Не всё гладко, бывало ругались, бывало плакала я ночами… —Вновь вскользь брошенный взгляд на молча евшего борщ деда.— Ешь давай, а то остынет…
Антон заметил, как она рассеянно начала есть свой борщ с тарелки больше ничего не говоря. Он то хорошо помнил, что она с дедом прожила нелёгкую совместную жизнь. Его отец рассказывал, что дед и в молодости был любитель выпить, при чём выпить хорошо, после становился невменяемым, нет он не лез драться или ещё что-то— он просто становился невменяемым и мало что соображал в такие моменты. На памяти маленького Антона они с бабушкой нередко ссорились, потому что выпив он начинал ей читать какие-то пьяные нотации заплетающимся языком. Она молча слушала его лёжа на своей кровати закрыв глаза и изредка, что-то говорила ему в ответ. Когда ему это надоедало он шёл во вторую комнату, ложился на диван и засыпал на нём. А утром, они оба как ни в чём ни бывало делали вид, что вчера ничего не было и так до следующего раза.— В какой-то момент бабушка тронула Антона за руку и произнесла:
—. А знаешь, счастье — это не когда всё хорошо. Это когда плохо, а вы всё равно держитесь друг за друга, потому что понимаешь, что по одному вы уже не сможете жить друг без друга. Ты ещё маленький, чтобы о таких вещах интересоваться, вот подрастёшь, тогда и поговорим.— Она ласково погладила его по голове.
Дед молча кивнул, отодвигая от себя пустую тарелку.
— Жизнь, она длинная. Главное, Антош, чтоб сердце было доброе. А остальное приложится. — сказал он, глядя внуку прямо в глаза.
Антон ощутил ком в горле. Эти слова, простые, но такие точные, казалось, звенели у него внутри. Ему вдруг захотелось рассказать им всё — что он взрослый, что он вернулся сюда, что знает, как всё дальше сложится… Но он понимал, что нельзя. Они не поверят. Да и не вынесут такой правды.
Он доел борщ молча, сосредоточенно.
— Ба, а можно я к вам почаще буду заходить? — спросил он, когда бабушка унесла пустую тарелку в раковину.
— Конечно, внучок, заходи. Чего ж тебе к старикам-то не заходить? — улыбнулась она. — Мы ж тебя любим.
Антон едва удержался, чтобы не расплакаться. В детстве он этого не ценил. А теперь понимал, как бесценно каждое слово, каждый взгляд.
После обеда он помог бабушке вымыть посуду, вытер стол и даже взял веник, чтобы немного подмести кухню. Бабушка смотрела на него со смесью удивления и любопытства:
.— Ты сегодня какой-то особенный, Антоша. Не наш ты какой-то… взрослый.
Антон только усмехнулся:
— Может, я просто расту, ба.
Дед, который снова вернулся к телевизору, прокряхтел с зала:
— Иди ко мне, внучок, поможешь мне антенну поправить.